– Ого! – выдохнул Моршанский, Калошин же только смачно крякнул.
– Да-да! И вот с этого «ого» поступила информация о том, что кто-то пытался выкрасть некоторые документы. Ну, подробности вам ни к чему, главное не это. Несколько дней назад, а вернее, в воскресенье вечером в районной больнице скончался один из инженеров этого предприятия, – он достал из папки и положил на стол фотографию моложавого мужчины, немного похожего на актера Владимира Самойлова. – И знаете от чего?
– Неужели пневмония? – ахнул Моршанский.
– Она самая. И вот если бы тогда, когда умер Вагнер, Карнаухов случайно не нашел бы истинной причины заражения, все прошло бы гладко. Но наш судебный медик по моей просьбе более углубленно произвел вскрытие и все необходимые манипуляции, какие у них там положены. Нашел то же, что и Карнаухов. По словам нашего медика, токсин ввели… – он заглянул в свои записи, – …парентерально, то есть, сделав укол. Стали разрабатывать версию убийства. Оказалось, что этот инженер в пятницу вечером поехал к какому-то другу в гости. Своим сослуживцам имени он не называл. А так как жена его сейчас отдыхает в Гаграх, то все решили, что этим самым «другом» была женщина.
– А мы причем? Это дело района, – резонно заметил Моршанский.
– Так-то оно так, но поехал он сюда, в Энск. Вернулся в субботу и сразу слег. «Скорую» вызвала соседка, которая по просьбе жены готовила обеды и следила за порядком. Так эта соседка, вразрез убеждениям коллег, считает, что поехал он именно к другу, потому что перед этим купил подарок… – Дубовик поднял палец, – …внимание! Сигареты «Winston»! Место покупки мы установили. Там просто мелкое жульё промышляет дефицитом.
– А в нашем случае сигареты-то курила женщина! – воскликнул Калошин.
– Но она могла быть и женой этого друга! – предположил Моршанский.
– Вот именно, что могло быть и так, и этак. Вот это-то и затрудняет наши поиски. Но… – Дубовик протер свои элегантные очки, – … ведь этот токсин – такое специфическое вещество, что оно не продается в аптеках. О его действии может знать только человек, специализирующийся на подобном. Ведь это область медицины и микробиологии. В первом случае, укол сделал Каретников. Во втором, кто-то отравил водку. В случае с инженером – опять укол. Нам необходимо понять, был ли два последних раза один и тот же человек, или же он не один?
– Надо искать следы пересечения всех этих людей, – заключил Калошин.
– Правильно, этим мы с вами займемся вплотную.
Пришел Воронцов.
– Фу-у, кое как дозвонились до редактора. Никак не хотел принимать заявку, сказал, что утренний номер уже сверстан, и пошел в набор. Я сослался на вас, – он кивнул Дубовику, – сразу скис.
– Правильно сделал. А теперь распределим наши обязанности, – майор разложил перед собой документы. – Главное, ничего не упустить.
У следователей началась кропотливая работа. Собирая по крупицам сведения о преступнике, они составляли из разрозненных фрагментов его портрет.
Доронин в очередном телефонном докладе рассказал, что одна девочка видела, как какой-то дяденька в длинном плаще шел в хранилище. Она прошла рядом с ним, а потом сказала матери, что от него пахло вкусно, «как от артистки».
– Я спросил её, почему не «артиста»? Она упорно доказывала, что дяденьки так не пахнут, – чувствовалось, что Доронин, рассказывая это, улыбался. – Уж не знаю, дает нам это что-то или нет…
– Это очень может пригодиться, так что продолжай, – успокоил его Калошин, и, отдав очередные распоряжения, отправился к Богданову.
Было видно, что там все подготовлено к похоронам. Горе осязаемо витало в воздухе. У крыльца сидели какие-то старики, в самом доме сновали туда-сюда старухи. Но Калошин не удивился, когда увидел на кухне Клавдию Васильевну Рыбалко. Она, протирая руки полотенцем, показала майору на табурет, приглашая к столу. Сама стала объяснять:
– Вот, осталась пока у них. Мужчинам я представилась давней подругой Риммы, ничего – приняли. Даже рады были. Тяжело им одним. Девочке сказали, что я её тётя. Детки хорошие, воспитанные. – Потом показала на стоящие у окна большие корзины: – Мои с деревни все к столу привезли.
Калошин в очередной раз поразился широте души этой русской женщины. В глубине души он порадовался за семью Богданова. Подозревать же Клавдию Васильевну в корысти у него не было ни малейшей причины.
Сам Александр выглядел, на удивление, неплохо. Чисто выбритый, посвежевший, он, стараясь держать себя в руках, встретил Калошина и согласился с ним поговорить. Решили выйти на улицу, покурить.