После обеда приехал Доронин, с ним вместе в кабинет Калошина зашла и Марта Гирш, женщина, покупающая продукты у Капустиной. Под пристальными взглядами мужчин она смущалась и опускала свои красивые пронзительно-черные глаза. Но подробно рассказала, что очень часто по воскресным дням приезжала к Евдокии за продуктами. Так колхозницам было удобнее: не надо было везти лишнее – не всегда городские разбирали все привезенное на рынок, и тогда приходилось возвращать домой непроданное или же отдавать за бесценок. Раньше Капустина всегда сама ездила в город торговать, пока две женщины не познакомились. У Евдокии Марта брала продукты и для своей напарницы – они работали в аптеке, и иногда выручали колхозницу лекарствами. При этих словах Калошин заметно напрягся, но промолчал.
– Кроме вас ещё кто-нибудь бывал у неё? – внимательно глядя на женщину и пытаясь поймать её взгляд, спросил Дубовик.
– Я этим никогда не интересовалась, – спокойно ответила Марта.
– А ваша напарница могла бывать у Капустиной без вашего ведома?
– Ну, наверное. Мы не так близки, чтобы докладывать обо всех своих передвижениях, – по-прежнему ни на кого не глядя, сказала Гирш.
– У вас хорошие духи. Я бы купил своей девушке такие. Не скажете название?
Калошин одобрительным взглядом дал понять Дубовику, что хорошо понял его хитрость.
– Да, конечно. Это «Красная Москва», они есть в нашем магазине, – она незаметно, как ей казалось, бросила оценивающий взгляд на костюм майора, потом, улыбнувшись, добавила:
– Вам они вполне по карману.
Дубовик, решившись на очередную хитрость, открыл портсигар и предложил женщине закурить. Ни мало не удивившись такому предложению, она совершенно спокойно взяла папиросу и, покрутив в руке, спросила:
– «Казбек»? А я предпочитаю «Герцеговину Флор». Но курю редко, больше для баловства. Вы уж извините, курящая женщина – картина не очень привлекательная, как мне кажется, поэтому впечатление о себе портить не стану, – она аккуратно вложила папиросу под резинку портсигара.
Калошин, перехватив взгляд Дубовика, начертил, незаметно для женщины, в воздухе квадрат, тот, поняв, что имел в виду майор, кивнул и положил перед Мартой фотографию инженера Арефьева. Та, взглянув мельком на снимок, по-прежнему, ни на кого не глядя и ни к кому конкретно не обращаясь, сказала просто:
– Красивый. Похож на актера из фильма «Сердца четырёх», – склонила голову набок, как бы любуясь фотографией, потом спросила: – Я должна что-то сказать про этого человека?
– Вам он знаком?
– Нет, увы! – она с небольшой долей кокетства, допустимой в её возрасте, добавила: – С таким мужчиной знакомой быть – за счастье посчитала бы!
Когда женщина вышла, Дубовик не сдержался и прицокнул:
– Хороша еврейка! – поймав на себе насмешливый взгляд Калошина, пожал плечами, разведя руки в стороны: «Ну что тут поделаешь!».
Ближе к вечеру позвонил дежурный:
– Товарищ майор, драка подростков с поножовщиной, есть раненый, – и назвал адрес.
В одном из дворов на скамейке под надзором участкового Загоруйко сидели несколько юношей, одному из них врач перевязывал руку. Было видно, что все очень сильно напуганы произошедшим.
– Ну, что здесь произошло? – строго спросил Калошин.
– Да вот, товарищ майор, играли в карты и пили за сараями, – махнул рукой участковый в сторону полуразрушенных строений, – мозги портвейном затуманили, вот и началась драка. Толком ничего не помнят. Вот, ранили одного.
– Ничего страшного, – успокоил врач.
– Тогда давайте их всех в отделение, там разберёмся. А вы, – Калошин обратился к участковому, – предупредите их родителей. Кстати, чем ранили?
– Похоже, ножом, но бросили где-то там. Я поспешил вызвать «скорую», думал потом найти.
– Тогда идите вместе с лейтенантом Дорониным, покажите ему место, где была драка. А мы поедем с этими «корсарами», – Калошин рукой показал подросткам по направлению к машине. Те, опустив головы, понуро побрели за майором.
Доронин с Загоруйко, прихватив двух понятых, направились за сараи. Там, между деревьями, были навалены большие кучи мусора. Пришлось обходить их, внимательно осматривая. Нож с пятнами крови нашелся почти сразу. Доронин наклонился, чтобы поднять его, и тут увидел, торчащую из-под полуистлевшего тряпья, черную ручку почти новой дерматиновой женской сумки, своим приличным видом выделявшейся в зловонном мусоре. В мозгу вспыхнуло: «Капустина имела, по рассказам женщин, такую сумку!». Доронин осторожно, чтобы не оставить лишних отпечатков, открыл её и увидел лежащий на дне простенький кошелек.