Прозвище «Анютины глазки» Штерн получила за действительно необыкновенной темной синевы глаза, которые казались черными. Первым так начал называть её начальник лагеря, будучи влюбленным в неё. А немцы успешно перевели это на свой язык и назвали «Виолой».
Когда улеглись первые страсти, оперативники собрались в кабинете Сухарева. Все были возбуждены, но Калошину импонировало то, что главный триумфатор вел себя просто и естественно. Майор понимал, что это исходит и от его природного чувства деликатности и такта, а также от полученных настоящих навыков своей профессии. Когда была закончена деловая часть совещания, Сухарев просто предложил выпить. Прокурор для порядка поворчал, но стакан с коньяком из рук подполковника принял с тайной радостью, что все наконец-то закончилось: генерал за своего любимчика-майора прокурора отматерил, но, занятный другими делами, быстро закончил телефонную беседу, Дубовик же просто не вел разговоров на эту тему. Но крепко подпив, прокурор все же решил попенять майору за то, что он умолчал о задуманной им операции. Дубовик, поддерживая за локоть покачивающегося прокурора, усмехнувшись, сказал:
– «Что позволено Юпитеру, не позволено быку»…
Тот, к счастью, не понял ничего и отстал от него, но тут же подошел Калошин и, показав внушительный кулак, грозно произнес:
– Вообще-то, мне надо было бы тебе врезать, но не могу нарушить субординацию.
– Я понимаю твои чувства… Ты думаешь, что мне легко было сохранять невозмутимость, видя, как ты страдаешь – я чувствовал кожей твою обиду за Варю. Но я ведь не обижаюсь, что ты вот так сразу поверил в то, что я подлец. Ты даже представить себе не можешь, как мне было противно изображать из себя этакого стареющего бонвивана.
– Так почему же ты не пошел потом со мной?
– Так ведь ты должен был поверить в то, что я вернусь к Марте. Иначе, вся моя игра пошла бы насмарку. И потом, я после этой дамы чувствовал себя вытащенным из помойки. Я уже тогда знал, кто она. Свою ненависть к этим людям я тебе объяснил. И с таким настроением идти к чистой целомудренной девчонке? Да я себя бы после этого просто презирал. А теперь… Я выполнил свой долг, и это оправдывает меня в Вариных глазах, по крайней мере, я надеюсь на это. Ведь она все знает?
– Я ничего ей не говорил, но она догадалась. И все-таки, почему ты ничего не сказал мне тогда, когда мы шли к ней в гости?
– А ты бы смог сыграть обиженного кавалера, каким ты был в тот момент на самом деле? Самым главным было – это заставить её поверить, что мы влюблены в неё оба. Только один весьма успешно, этакий хлыщ, а другой, тайно страдающий, простоватый майор милиции.
– Спасибо за комплимент! – Калошин обиженно поджал губы.
– Ну, это не самая плохая оценка. Ты был как раз в той роли, какую я тебе, прости, отвел. Если бы эта женщина хоть на миг почувствовала фальшь, где бы мы её сейчас разыскивали, неизвестно. Я, как ты понимаешь, прошёл такую школу!.. Поэтому подобная роль, хоть и была мне противна, но согласись, удалась на сто процентов! – и Дубовик весело и заразительно засмеялся .– А как ты меня ненавидел в тот момент! Твои мысли можно было потрогать! О, это было ещё то зрелище! – продолжая смеяться, он обнял Калошина за плечи и похлопал по спине. Тот, почувствовав, что больше не может злиться на своего товарища, просто посмеялся вместе с ним, ощущая легкость в душе, которая ещё совсем недавно кровоточила болью предательства.
Просмеявшись, Дубовик положил свою руку на плечо Калошина и, уже совсем серьезно посмотрев ему прямо в глаза, сказал:
– Я пойду… У меня осталось самое главное дело на сегодняшний день, которое я должен закончить с честью.
Калошин смог только молча кивнуть. А когда вернулся домой, нашел на столе записку: «Мы ушли гулять». И это было самое счастливое завершение вечера.
Эпилог
На следующее утро оперативники, собравшись в кабинете Сухарева на совещание, слушали подробности раскрытия преступления, которые поведал Дубовик. Им с Моршанским все же удалось допросить женщину, хотя, по признанию самого майора, это лишь начало следствия, и ещё много придется работать, прежде чем будет поставлена последняя точка в деле агента «Виолы».