— Я ухожу. Вы не можете держать меня здесь против моей воли. Вы обвиняете, угрожаете, лжете! Я невинный человек, у меня есть определенное положение в обществе. Я желаю видеть своего адвоката. Бог мой, да дайте же мне пройти!
Он рванулся вперед. Аллейн схватил его за одну руку, Фокс — за другую. Он стал отчаянно сопротивляться. Заместитель комиссара нажал кнопку у себя на столе, двери открылись, и в комнату вошли два человека в штатском. За ними, в ярко освещенной приемной, виднелись еще несколько полицейских; из-за их плеч можно было разглядеть три удивленные физиономии, принадлежавшие Бриджит, Дэвидсону и мисс Харрис.
— Присмотрите за ним, — сказал Аллейн.
Гримасничающего и тяжело дышащего Даймитри сдали на руки двум офицерам полиции.
— Ну, ну, спокойнее, — сказали они.
— Леди Каррадос, — начал Аллейн, — вы готовы официально предъявить этому человеку обвинение?
— Да, готова.
— Одну минуту, — сказал Аллейн, обращаясь к Даймитри, — прежде чем мы уточним, какое именно обвинение будет вам предъявлено… — Он повернулся к двери: — Сэр Даниэль? Я вижу, вы еще здесь. Могу я побеспокоить вас еще раз?
Дэвидсон с удивленным видом вошел в комнату.
— Бог мой, Аллейн! — воскликнул он, уставившись на Даймитри. — Что происходит?
Аллейн ответил:
— Я полагаю, что вы можете оказать нам неоценимую помощь в этом крайне запутанном деле. Вы узнаете этот портсигар?
Дэвидсон взял его в руки.
— Дорогой мой, это и есть то самое безобразие, — сказал он. — Я вам рассказывал о нем. Это часть коллекции в Марсдон-Хаусе. Вы помните?
Он подошел ближе к свету и, бросив еще один удивленный взгляд в сторону Даймитри, который стоял теперь совершенно спокойно и смотрел на него с потерянным видом, Дэвидсон надел свои очки и принялся внимательно рассматривать портсигар.
— Вы знаете, я думаю, это все-таки Бенвенуто, — сказал он, глядя на Аллейна поверх очков.
— Да, пожалуй, я соглашусь с вами. Вы не могли бы рассказать, где именно вы его видели?
— Среди других безделушек, лежавших на чиппендейловском столике в гостиной наверху в Марсдон-Хаусе.
— В какое время это было, сэр Даниэль?
— Мой дорогой Аллейн, я ведь уже говорил вам. В половине двенадцатого, может, чуть раньше.
— Вы готовы поклясться, что видели его не позднее половины двенадцатого? — настаивал Аллейн.
— Конечно, готов, — ответил Дэвидсон. — Я больше не возвращался в эту комнату. Я готов подтвердить это под присягой. — Он поднял свою ухоженную руку, в которой все еще держал портсигар. — Я клянусь, что видел этот портсигар на столике в зеленой гостиной не позднее чем в половине двенадцатого. Вы удовлетворены?
Тишину нарушало лишь тяжелое дыхание Даймитри.
А затем послышался неожиданно звонкий и твердый голос миссис Холкат-Хэккет:
— Но это не может быть правдой.
— Вы не могли бы открыть портсигар? — попросил Аллейн.
Дэвидсон, который в изумлении смотрел на миссис Холкат-Хэккет, открыл портсигар и увидел вырезку.
— Вы не могли бы прочитать, что там написано? — сказал Аллейн. — Вслух, пожалуйста.
Глубокий, выразительный голос произнес вслух нелепое послание:
— «Котик, дорогой! Лелеял я глупую надежду, а действительность наказала одинокого дурака. Дядюшка». Это что еще за бред?
— Мы полагаем, что это послание принадлежит убийце, — сказал Аллейн. — Мы думаем, что вот этот человек, Даймитри, может расшифровать его для нас.
Дэвидсон резко захлопнул портсигар. Что-то произошло с его руками. Они дрожали так сильно, что бриллианты, украшавшие золотой портсигар, сверкали и переливались, словно ожившие.
— Значит, Даймитри и есть убийца, — сказал он.
— Осторожно! — громко воскликнул Аллейн.
Даймитри бросился вперед с такой бешеной яростью, что люди, державшие его, на секунду растерялись, и, прежде чем они успели остановить его, он уже схватил Дэвидсона за горло. Через мгновение в комнате разгорелось настоящее сражение. Стулья падали на пол, раздался женский крик. Послышался голос Фокса:
— Я держу его. Что вы делаете?
Центр боя сместился в сторону письменного стола. Зеленая лампа упала на пол и разбилась вдребезги.
— Так-то лучше, — сказал Аллейн. — А теперь руки назад.
Послышался щелчок, у Даймитри вырвался слабый крик, а потом взорам присутствующих предстала живая картина: у стола трое держали Даймитри, на котором уже красовались наручники, в центре комнаты располагался Дэвидсон с заломленными за спину руками, которого держали Аллейн, Фокс и еще один человек в штатском, а между двумя этими группами, как судья на ринге, невозмутимо стоял заместитель комиссара полиции.