— Неудивительно. Он такой зануда. К тому же, кажется, намного старше Ивлин.
— Не меньше, чем на сотню лет, и напыщен до нелепости. Как видно, ты с ним знаком.
— Немного. Он известная фигура в Сити.
Аллейн прикурил одну сигарету для себя и одну для леди Аллейн. Потом, подойдя к стеклянным дверям, выглянул на улицу.
— Твой сад великолепен, — сказал он. — Жаль, что мне нужно возвращаться в Скотланд-Ярд.
— Что, сейчас? Прямо сию минуту?
— Боюсь, что так. Все то же дело. — Он помахал бумагами, которые держал в руке. — Фокс позвонил вчера поздно вечером. Похоже, всплыло что-то новенькое.
— А что это за дело?
— Шантаж, но ты сама должна понимать, что я не имею права отвечать на такие вопросы.
— Рори, как интересно! А кого шантажируют? Я надеюсь, какую-нибудь очень важную персону.
— Ты помнишь лорда Роберта Госпелла?
— Ты имеешь в виду Банчи Госпелла? Не хочешь ли ты сказать, что шантажируют его? Более невинного создания…
— Нет, мама, не его. И сам он тоже никого не шантажирует.
— Он просто душка, — с ударением сказала леди Аллейн. — Милейший маленький человечек.
— Ну, теперь не такой уж маленький. Он сильно располнел и носит плащ и сомбреро.
— Неужели?
— Ты наверняка видела его фотографии в этих жутких иллюстрированных газетах. Они без конца его снимают. «Лорд Роберт Госпелл (Банчи) рассказывает одну из своих знаменитых историй». Что-нибудь в этом духе.
— Но какое он имеет отношение к шантажу?
— Никакого. Он, как ты правильно изволила заметить, милейший человек.
— Родерик, не будь таким ужасным! Что у Банчи Госпелла общего со Скотланд-Ярдом?
Аллейн молча смотрел в окно.
— Скажем так, — произнес он наконец, — что он пользуется большим уважением в Скотланд-Ярде. Он не просто милейший человек, в некоторых отношениях он совершенно необыкновенная личность.
Несколько секунд леди Аллейн задумчиво смотрела на сына.
— Ты с ним сегодня встречаешься?
— Собираюсь.
— Зачем?
— Дорогая, конечно же, затем, чтобы послушать одну из его знаменитых историй.
Это был первый рабочий день мисс Харрис на новом месте. Леди Каррадос взяла ее в секретари на лондонский сезон. Мисс Харрис прекрасно знала, что это означает. Это был далеко не первый ее сезон. Она была знающей молодой женщиной, с почти пугающим отсутствием воображения. Ее мозг, казалось, был разделен на множество упорядоченных ячеек, в которых все вопросы были разложены в соответствии со степенью их важности. Если мисс Харрис в голову приходила какая-нибудь идея, она либо сразу же воплощалась в жизнь, либо запиралась в какую-нибудь дальнюю ячейку, чтобы больше никогда не всплывать на поверхность, поскольку, если мисс Харрис не могла сразу же воплотить ее, значит, ее вообще нельзя было воплотить, и, следовательно, не стоило тратить на нее время.
Она родилась в Букингемшире, в многочисленной семье священника и, благодаря полученному воспитанию, ни разу не задалась вопросом, почему должна все свое время тратить на то, чтобы организовывать развлечения для других людей, сама при этом получая так мало радости от жизни. Такого рода мысли показались бы мисс Харрис довольно глупыми и не относящимися к делу. Работа для нее исчерпывалась кругом четко определенных обязанностей, которые строго соответствовали ее положению в обществе и поэтому были вполне респектабельными. Более широкие этические проблемы ее не волновали. При этом нельзя было сказать, что мисс Харрис была бесчувственной. Напротив, она была крайне щепетильна в вопросах этикета, касающихся ее положения в тех домах, где служила. Где она обедала, с кем, кто ее обслуживал и так далее — все это было весьма важно для нее, и она крайне болезненно реагировала на малейшие изменения отношения со стороны своих хозяев. Мисс Харрис была очень оптимистично настроена относительно своей новой работы. Леди Каррадос произвела на нее благоприятное впечатление и, по ее собственному выражению, вела себя с ней как с настоящей леди.
Мисс Харрис решительно поднялась по ступенькам на второй этаж и дважды постучала — не слишком громко, но и не слишком робко — в окрашенную белой краской дверь.
— Войдите, — донеслось издалека.
Мисс Харрис открыла дверь и оказалась в большой белой спальне. Ковер, стены, кресла, облицовка камина — все было белоснежным. В камине пылал яркий огонь, распространяя аромат горящего кедра. Подойдя к большой белой кровати, на которой, откинувшись на подушки, сидела леди Каррадос, мисс Харрис чуть не упала, споткнувшись о шкуру белого медведя, растянутую на полу.