— С кем?
— Да ни с кем. Она вообще не пошла наверх, в столовку… а пила чай с пирожными в «Моцарте». Ну, обрадовалась, что продала колье. Сидела в «Моцарте». Подмигивала мне. Довольная! А Валерка стоял в магазине. Прямо под закрытие зашли два иностранца. «Ролексы» требовали. Вика им полшкафа под лампу вывалила. Смотрели, мерили. Верещали, что дорого очень. Ушли.
Имя Моцарта носило кафе с итальянской кондитерской в холле отеля. Дороговатое кафе, но что поделать — там все было очень вкусным.
Василий Иваныч с непроницаемым лицом делал пометки в блокноте.
— Василий Иваныч, так что случилось-то? — опять попытался прорвать оборону Славик.
— Пока что спрашиваю я. Что ты делал после закрытия магазина?
— Поехал домой спать.
— Славик, кто тебя видел и может это подтвердить?
Славик повел плечами. Василий Иваныч вдруг ясно увидел, что Славик сидит перед ним с белым от злости лицом. И что дело тут явно не в недосыпе, не в ночном клубе, не в напитках. Славик был качком и не пил.
— Никто, — ответил он.
— Опера скажут тебе, что ответ неправильный, — отреагировал Василий Иваныч, распрямляясь и потягиваясь в кресле. — Так где ты был, Славик, вчера с одиннадцати и до двух часов ночи?
Полчаса спустя красный и зареванный Славик ушел, а Василий Иваныч вызвал к себе слонявшегося по магазинам Валеру.
— Как не знал? — орал спокойный и выдержанный обычно Василий Иваныч на Валеру. — Где глаза твои были? Ты ж привел его сюда! Ё-моё, развели не поймешь что! Что Михаилам-то теперь сказать, как ты думаешь?! Гомики да кретины — ваша охрана?!
— Откуда же я знал? Он на мой день рождения с девушкой приходил, с Нонной. Он никогда и виду не подавал! — бормотал потрясенный Валера.
— Уволю вас обоих! — рычал Василий Иваныч. — Иди!
Глава 8
К приезду оперуполномоченного Сонных в отель подтянулись все сотрудники «Солейль». Сонных заседал в кабинете у Василия Иваныча и аккуратно записывал показания. Особенно долго он разговаривал с Викой-Дюймовочкой. Должно быть, она ему просто очень понравилась.
Затем Сонных побеседовал с Василием Иванычем и с владельцами магазина, после чего исчез из отеля и из жизни всех работников магазина «Солейль», практически как дым. Они договорились обо всем быстро и четко. Василий Иваныч проводил оперуполномоченного Сонных к стоянке через служебный выход.
— Как наша потерпевшая? — спросил Сонных у Василия Иваныча.
— Состояние стабильно тяжелое. В сознание не приходит.
— Стабильно тяжелое состояние — это сказочное везение. Женщина родилась в рубашке, с серебряной ложкой во рту, — констатировал Сонных. — Будем надеяться, что хуже ей не станет, а то сами понимаете.
Они попрощались, и Сонных уехал.
Василий Иваныч поднялся в свой кабинет, который пропах незнакомыми запахами оперуполномоченного и его крепких сигарет, уселся в кресло и посмотрел в потолок.
Что мы имеем в итоге за сегодняшний день?
Ничего. У первой линии подозреваемых, у всех шести сотрудников «Солейль», было стопроцентное алиби в сочетании с кровным интересом: процветание и хорошая репутация магазина. Сам он не успел поговорить только с Дарьей, но и не мог этого сделать сегодня: Дарья, секретарь Катерины Андреевны, все еще болела.
Маленькая Вика с длинными ресницами приехала в Митино глубоко за полночь, водитель сказал, что Вика дремала всю дорогу. Когда Василий Иваныч сообщил ей о Жанне, у Вики широко распахнулись глаза, а потом из них брызнули крупные частые слезы. Она так и сидела с раскрытыми глазами и слезами на длинных ресницах — испуганная, не верящая. Первое, что она стала спрашивать у Василия Иваныча, — собирают ли деньги для Жанны в больницу и кому их можно отдать. Сказала также, что у ее матери есть знакомые в Склифе, тут же порывалась ей позвонить.
— Не надо никому звонить, о ней заботятся, Михаилы уже помогли, — ответил Василий Иваныч. — Вся связь с ней только через Арину.
Валера не выдвинул ничего путного, кроме соображения, что наводку мог дать кто угодно из работающих в отеле поблизости от магазина. Сам он был железно ни при чем.
Славик, конечно, порадовал. Ловко замаскировался, гад! Под порядочного охранника. Но это была проблема Михаилов, а не Василия Иваныча — оставить Славика в магазине или уволить его. Вообще, охранник он был хороший, внимательный и выглядел как положено.
И у него тоже было алиби — после трудового дня Славик отправился в гей-клуб с другом, и его алиби подтверждали человек тридцать, включая гардеробщика и бармена гей-клуба. Славик плакал, просил просто уволить его и никому ничего не говорить. Он страшился огласки. Твердил, что предан магазину, всегда старался работать, как следует, и вообще соответствовать.