– Да, как те, – Анат сжала ее руку. – Но тебе бояться нечего, потому что я защищаю тебя. А потом, когда вырастешь, ты тоже будешь защищать.
Девочка сжала свой амулет, подаренный матерью – маленькое изображение Беса, смешного карлика, любившего детей, яростного с теми, кто хотел им навредить.
Мать, заметив это, улыбнулась.
– Помнишь, я говорила? Наш Бес тоже обитает между мирами, на самой границе, и оберегает. Он отгонит от тебя всех чудовищ. Видишь, как он высунул язык и сурово вращает глазами? Его боятся все твари из темноты. А с нами он улыбается и шутит, никогда не злобно. Весело бьет в свои барабаны, наполняя сердце радостью.
Шепсет погладила корону своего маленького Беса, украшенную страусиными перьями, и спрятала амулет под тунику. С тех пор, как мама подарила ей амулет, ее сны в самом деле были спокойнее. А когда к ней приходили те, с кем было особенно страшно, она просила Беса помочь ей.
И тогда где-то вдалеке, сквозь зловещий шепот, в самом деле слышала его барабаны…
Это детское воспоминание было таким ярким и неожиданным, что захватило ее полностью. Жрица невольно вздрогнула, когда Нахт окликнул ее.
– Почти пришли. Тебе нехорошо? – участливо спросил меджай. – Хочешь, присядь отдохни перед разговором.
– Нет-нет. Просто задумалась, – инстинктивно она коснулась шнура и висевшего на нем амулета с Инпу, подаренного бальзамировщиком.
Тот старый амулет с Бесом от матери она носила не снимая, но его тоже забрали, как и жреческий. Так странно было думать, что у нее теперь не осталось совсем ничего своего. Даже вещи на ней одолжены у кого-то другого. И словно вся эта новая жизнь взята взаймы…
«Дарую тебе свое дыхание – дыхание Западного Берега. Твоя плоть жива. Твое дело еще не закончено, моя Шепсет…»
Меж тем они пришли к шатру, у которого сидели два молодых воина – дежурили. Ну как дежурили – смотрели вполглаза за улицей, сморенные жарким солнцем, разве что не храпели. Завидев Нахта и Шепсет, оба быстро поднялись, встали у входа, опершись на копья красивым отточенным жестом.
Девушка узнала их – эти двое состояли в патруле, который провожал их вчера до селения. А они не сразу, но узнали ее и переглянулись, заулыбались.
– Эй Нахт, ты шепни потом, в какой гробнице можно выкопать себе такую красотку? – понизив голос, сказал один, и второй подхватил:
– А то сколько патрулируем некрополь, все ноги уже сбили – ни одной такой не попадалось.
– Просто копать нужно глубже, – усмехнулась Шепсет прежде, чем Нахт успел их осадить. – Чтоб до самых преддверий Дуата.
Она скорчила гримаску, и воины рассмеялись. Потом один из них откинул полог шатра.
– Проходи, госпожа.
– Командир уже ждет, – добавил второй и ткнул меджая локтем в бок. – Ну и ты, Нахт, проходи, раз уж пришел.
Меджай шутливо стукнул друга кулаком в плечо и шагнул в шатер вслед за Шепсет. Собака скользнула за ними грациозно, словно живая тень.
Внутри было тихо, и царил мягкий полумрак. Ветер покачивал плотные чуть раздвинутые занавеси, даря прохладу. Шатер был разбит на несколько «комнат» для разных нужд. Выровненный земляной пол застилали циновки. За одним из полотняных проходов виднелся край невысокого столика, заваленный свитками и остраконами[51].
Шепсет украдкой огляделась, но нет, здесь никто не собирался на нее нападать. Сердце гулко стучало о ребра, и от волнения во рту стояла горечь. Она не знала, чего ждать от этой встречи. Не знала даже, как лучше все сказать, хотя и приняла решение еще в Долине Царей.
Навстречу им вышел грузный мужчина, одетый в простую схенти, без каких-либо знаков отличия, не считая пары амулетов и единственного перстня с печатью. Внешне он напоминал скорее сельского старосту, чем командира гарнизона – неспешный, похожий на сытого усатого кота. Но нечто в его выправке, в манере держаться, в проницательном взгляде выдавало его прошлое. Да и шрамы, отмечавшие его тело, на сельских работах обычно не получали.
– Так вот причина нашего переполоха, – добродушно проговорил командир. – Ну здравствуй, жрица Инпут.
Голос у него был под стать внешности – мягкий, приятный, с легкой хрипотцой.
– Благодарю, что нашел время для нашей встречи, командир, – Шепсет почтительно поклонилась.
Он с улыбкой отмахнулся – мол, пустяки – и спросил:
– Как тебе здесь у нас? Нет всех роскошеств Уасет, конечно, но жизнь хорошая и люди добрые.
Показалось, или на «роскошествах Уасет» мужчина посмотрел на нее особенно внимательно?
– У вас чудесно, – искренне сказала девушка и жестом обвела свой наряд. – Я даже не знаю, как благодарить за гостеприимство, за подарки. Но я уже обещала мудрому Имхотепу, что помогу ему в заготовке ингредиентов и создании снадобий. Хоть какая-то будет от меня польза.
51
Остраконы, или остраки – глиняные черепки, служившие в Древнем Египте для повседневных записей в виду более низкой цены в сравнении с папирусом. На местах древних мастерских найдены целые архивы остраконов, по которым гораздо достовернее, чем по священным текстам в храмах и гробницах, можно реконструировать повседневную жизнь древних египтян.