Впрочем – уж всяко больше, чем она.
«Я ничего не могу, ничего. Я всего лишь жрица из дальнего храма. Меня убрали с дороги. Я не хочу вспоминать ни свою смерть, ни свою жизнь. Мне нужно сохранить разум», – твердила она про себя, словно оправдываясь.
«Найди…» – тихий голос коснулся ее – словно легкий ветер в прохладных заводях, прорвавшийся сквозь застывший знойный воздух пустыни.
– Я пыталась, Владыка мой… пыталась, – чуть слышно выдохнула жрица, совершенно забыв, что вокруг были люди.
Саркофаг содрогался. То, что было заперто, настойчиво пыталось высвободиться.
Мысль о том, что все-таки придется выпустить чудовищ, рискнуть своим хрупким равновесием, чтобы отыскать ответы в хитросплетении пережитых событий, вызывала инстинктивный ужас. Хватит ли у нее сил хотя бы попытаться?
Ради него.
Кто-то деликатно подхватил ее под локоть, повел вперед – ей было даже безразлично сейчас, куда именно. Но она узнала это прикосновение – заземляющее, теплое, разгоняющее холод и отпугивающее тени.
Нахт.
И как в тот вечер, когда меджай уводил ее из мастерской бальзамировщиков, его рука стала надежной опорой. Она ступала осторожно, почти вслепую, доверившись ему. И солнечный свет понемногу пробивался сквозь сумерки, окутавшие сознание.
Окончательно пришла в себя Шепсет уже в доме Имхотепа, сидя на циновках. Острый запах благовоний ударил в ноздри. Ну хорошо хоть не упала без чувств прямо на улице – вот было бы стыда не обобраться! А так просто бормотала себе что-то под нос – на вид странно, но не страшно.
Жрец настойчиво совал ей в руки плошку с отваром, убеждая выпить, пока девушка, наконец, не сдалась. Она узнала знакомый аромат и вкус снадобья, разгоняющего токи тела. Вспомнила, что и сама умела такое готовить – мама научила одним из первых, вместе с другим, навевающим сладкие сны.
Еще кусочек встал на место – словно наполовину осыпавшаяся от времени и влаги фреска восстанавливалась по чьей-то неведомой воле у нее на глазах. Тот второй отвар она ведь часто готовила для Владыки, когда Странники терзали его сны.
«Я сотворила защиту от тебя из травы Эфет, причиняющей боль…»
С благодарностью Шепсет вернула плошку жрецу, который наблюдал за ней встревоженно и озабоченно. Погладила собаку, положившую морду ей на колени. А когда подняла взгляд – увидела, что на пороге комнаты стоит Нахт, встревоженно глядя на нее.
Из-за плеча меджая выглядывала невысокая средних лет женщина. Темная кожа и крупные черты лица выдавали в ней кушитку или уроженку южных сепатов. Она была красива какой-то очень теплой, материнской красотой. Шепсет и сама удивилась такому возникшему внутри сравнению, потому что на Анат эта женщина была совсем не похожа.
– Ну, что посоветуешь, Имхотеп? – нетерпеливо спросила незнакомка. – Что у нее за недуг такой?
– Всякая болезнь духа отражается и на Хат, – ответил жрец, коснувшись лба Шепсет тыльной стороной ладони, а потом нащупал кончиками пальцев ритм крови на ее запястье. – Она больна не телом.
– Ну не заразна, уже хорошо, – с облегчением отозвалась женщина. – Но ты уж помоги ей, а? А то на нее смотреть жалко. Чуть не на руках нести пришлось.
Этого жрица не помнила. Вроде все-таки на своих ногах дошла.
– Если она сама захочет, Садех, – вздохнул целитель. – Мы с ней уже все обсудили. Нельзя лезть в чью-то душу без спроса.
– А если, ну… с головушкой уже так плохо, что и слова не молвить? Как тогда спрашивать-то? – озабоченно уточнила Садех.
Шепсет не удержалась и тихонько рассмеялась.
– Нет, не так все плохо, госпожа, – хрипло проговорила она и коснулась руки жреца. – Мудрый Имхотеп. Мне очень нужна твоя помощь. Что нужно делать?
Лекарь кивнул, задумчиво покрутив плошку в руках.
– Мы с тобой отправимся в небольшое путешествие. Так будет правильнее всего.
– Командир велел ей не покидать гарнизон, – напомнил Нахт. – Разве что по окрестностям можно побродить, недалеко.
– Нет, не такого толка путешествие, – улыбнулся жрец. – Это лишь сравнение, но она понимает, о чем я.
Шепсет, конечно, понимала. Целитель имел в виду путешествие души – в глубины памяти или еще дальше.
– А я считаю, что до всяких путешествий надо обязательно сходить освежиться, – вмешалась Садех. – От такой жары любому сделается худо. Пойдем с нами к каналу. А потом я тебе волосы помогу переплести, хочешь? И тесто с тобой замесим, чтоб настоялось к завтрашнему дню.
Прохладная вода и хорошая еда всегда делают свое дело – попомни мое слово.
Девушка растерянно переглянулась со жрецом, но тот ободряюще кивнул.