– Я люблю тебя, моя особенная девочка. Я никогда не откажусь от тебя. И неважно, сколько у тебя Ка и где они обитают… Мое сердце всегда будет твоим домом…
– У Богов множество Ка, – говорила провидица Нетакерти, ее наставница. – У людей – только одно. У большинства людей… Но одно из твоих Ка связано с тобой здешней, а другое обитает в Дуате, соединяя тебя со всем, что лежит по Ту Сторону. И тебе нужно соединиться со своей силой…
– …чтобы ты могла соединиться со своей силой, – голос Имхотепа наложился на голос наставницы из воспоминаний.
– Так всегда было, – сказала Шепсет. – Я жила по обе стороны, но осознать это по-настоящему, научиться, как с этим быть, сумела только в храме Хэр-Ди, в сокрытых святилищах моей Богини. Ты все увидел правильно сразу.
У меня действительно два Ка. Только… теперь я словно не чувствую ни их, ни себя саму по-настоящему…
– Начать нам стоит с того, что раскололо тебя, – жрец нахмурился. – Помоги мне разглядеть, где проходит эта трещина. Но что бы ты ни увидела, помни, что оно – уже пережито, а ты – здесь, рядом со мной. И в любой миг этого путешествия я верну тебя сюда, к этой самой точке.
Что-то внутри противилось этому – инстинктивный страх, заперший ее в этой полу-жизни. Балансировать на грани было мучительно, но разве так могло продолжаться вечно?
Шепсет помнила миг своего пробуждения, и теперь слова, прозвучавшие над ее мертвым… оживающим телом наполнились смыслом.
«Новый Владыка приказал позаботиться только об этой. Сам просил за нее. Остальных уносите…»
А прежде она заблудилась в преддвериях Дуата, канула в тягучих первозданных водах небытия, рассекаемых Ладьей Богов. Сознание милосердно берегло себя от того, что не предназначено смертному взору, и потому Шепсет не смогла доподлинно воссоздать по памяти, что именно видела и ощущала Там. Какая часть ее души откололась и где оказалась в какой миг?
Но жрица помнила настойчивый зов своей Богини. Помнила пса-проводника, что помогал ей обрести привычную форму среди многоликих сущностей Дуата, жаждущих поглотить ее. И после этот пес после вывел ее.
«Пробудись… моя Шепсет…»
Но прежде, до всего этого…
…И здесь разум и сердце стремились онеметь, не пропускать сквозь себя сызнова ни боль, ни обжигающую горечь и сладость яда…
…Прежде, до всего этого была ее смерть.
Глава XIII
32-й год правления Владыки Рамсеса Усермаатра-Мериамона
При дворе перешептывались, отчего же Владыка не принимал участие в последних днях празднеств, и правда ли, что ему не здоровится, или он просто успел устать от основных торжеств? Смутные слухи, не более, но Шепсет стала слышать их все чаще.
Народ уже узрел Усермаатра-Мериамона во всем блеске и величии его Силы, когда тот сопровождал священную барку Амона в торжественном путешествии от Ипет-Сут до Ипет-Ресет[55]. Правитель участвовал во всех основных ритуалах празднества лично – посредник между людьми и Богами, защитник древних договоров, на которых зиждилось благополучие Та-Кемет и ее народа.
Хотя ритуалы подпитывали его дух, они были утомительны. В последние дни, когда присутствие Владыки уже не требовалось настолько остро, он в самом деле предпочитал отдых и не появлялся на публике, поручив дела младшему сыну. Шепсет знала, что усталость подтачивала его, потому что недавно снова готовила ему снадобье, умиротворяющее сны. Так уже бывало и раньше, когда Странники выходили на его след, понемногу питаясь искрами его сияющей Силы, конечно же, боясь приблизиться по-настоящему.
Но на пике одного из самых главных празднеств рэмеч, когда Боги нисходили на землю и являли себя народу через своих каменных Ка в ходе ритуальных процессий, когда щедро делились своей мощью с людьми, ни одна Тварь Той Стороны не посмела бы посягнуть на Владыку даже издалека. Шепсет полагала, что это просто усталость. Как ни великолепен был его дух, ничья смертная форма не была вечной. А Владыка Рамсес был уже не молод, хотя не так давно благополучно отпраздновал свой Хеб-Сед – на тридцатом году правления, немногим после того, как молодая жрица стала частью его ближайшей свиты.
На сердце было неспокойно, девушка и сама не понимала почему. Очень не хотелось уходить, даже когда Владыка сам отослал ее, попросил присоединиться к торжественной процессии вместе с другими вельможными дамами. Опет должен был достойно подойти к своему завершению.