Должно быть, на ее лице отразились все эти мысли, потому что Имхотеп накрыл ее руку своей, успокаивая.
– Ты опасна для своих врагов. Потому что когда ты вернешь свою Силу – ты в самом деле сможешь узнать и донести волю Усермаатра-Мериамона, да живет он вечно. Именно этого они всеми силами постарались не допустить… и еще постараются, если узнают о твоем возвращении.
На этот раз командир гарнизона выслушал ее не один и принимал уже не в шатре, а в их с супругой доме. Имхотеп, как и обещал, засвидетельствовал ее слова. Жрецу здесь доверяли.
Неловко было говорить обо всем в присутствии госпожи Садех и Нахта, которого на этот раз Усерхат не стал отсылать. Казалось, чем больше людей узнает, тем более настоящим станет весь этот кошмар.
Но кошмар уже и так обрел плоть, и нельзя было делать вид, что все может идти по-прежнему.
Больше всего командира удивили подробности, известные Шепсет. Он задавал вопросы, убеждаясь, что с телохранителями Владыки девушка в самом деле была хорошо знакома. И теперь жрица уже могла ответить, потому что вспомнила свою жизнь и больше не бежала от нее.
– Руджека и его отряд казнили, как предателей? – потрясенно переспросил Усерхат. – Я знал этих воинов. Знал их семьи. Как… Боги, кто вообще мог отдать такой приказ?!
– Я не знаю, что случилось с ними в день праздника, как их вынудили оставить пост, заменив другими. Но я более чем уверена, что сделано это было без ведома Владыки, – сказала Шепсет.
– Руджек защищал бы его даже полумертвым, – отрезал командир. – Значит, убили его и его людей раньше, еще в разгар праздника, а после уже оправдали дело «справедливой казнью».
Жрица скорбно кивнула – скорее всего, так и было. Понимала она теперь и то, что ее собаку заперли не случайно. Храмовые звери многое чуяли, а Ветер к тому же был любимцем Владыки. Разве что отравить священного пса не хватило духу, и слава Богам.
– Но что же стало с их семьями? – тихо с тревогой спросила Садех, и остальные переглянулись.
Сердце пропустило пару ударов. Шепсет молила всех Богов, чтобы не случилось самого страшного.
– Я постараюсь узнать как можно скорее, – сказал Усерхат. – Сейчас не так легко передать вести, но есть люди, которым я могу доверять. А есть те, кому доверять не стоило никогда, – он нахмурился и процедил: – Пасаи. Я ведь помню этого шельмеца. Не сразу он пробился на свой пост, а сперва заручился высоким покровительством. Подставил все-таки Руджека, как только случай представился…
– Если над семьями телохранителей была учинена расправа, это не так легко скрыть, – подал голос Нахт, до этого молчавший. – Беспорядки на Западном Берегу наверняка уже коснулись и Уасет, переметнулись, как пожар. А причины тогда не в недостатке продовольствия и неуплаченном жаловании. Не только в них. С точки зрения простого люда чиновники и стража перешли все границы. Найдутся те, кто пожелает добиться справедливости. Владыку любили, и многие верны ему.
Шепсет посмотрела на меджая с уважением.
– Если Исфет пришла в наши земли, справедливости будет добиться не так просто, – вздохнула Садех, качая головой. – А тех, кто попытается, заставят замолчать, – она бросил на жрицу взгляд, полный тепла и сочувствия, и девушке стало немного неловко от такого внимания.
– Когда в Кемет воцарится новый Владыка, он вернет Маат, – уверенно сказала Шепсет. – Только бы никто не помешал ему… ведь сейчас он окружен врагами.
– Ты говоришь о младшем царевиче Рамсесе, – полуутвердительно произнес Усерхат.
Жрица кивнула, а потом вспомнила слова бальзамировщика Павера, когда только-только возвращалась к жизни.
«Новый Владыка приказал позаботиться только об этой. Сам просил за нее…»
Новый Владыка…
Что это могло значить? Рамсеса уже начали готовить к коронации? Или просто часть сторонников отца все-таки его признала? Как не было объявлено о гибели правителя, так пока не было объявлено и о восхождении на трон его наследника.
– Царевич – наша надежда. Надежда всей Та-Кемет теперь, – горячо продолжала Шепсет. – Молю Богов, что, когда пройдут семьдесят дней, Рамсес займет свое место по праву.
На лице Усерхата отразилось сомнение и озабоченность. Он не верил в такой исход?
– Семьдесят дней, – задумчиво повторил Имхотеп. – Пока тело нашего Владыки будут готовить для вечности… Немалый срок, за который многое может измениться.
– Срок, за который наши уже внешние враги охотно попробуют прощупать нашу оборону, – мрачно заявил командир гарнизона. – Раскол среди военачальников – вот чего я опасаюсь. В смутные времена, когда нет единства, каждый начинает гнать колесницу в свою сторону. Вспоминаются старые ссоры. И нельзя исключать предателей, которые находят личные союзы с чужеземцами более выгодными, чем поддержание порядка на собственной земле.