– Вы лучшие, – говорил им командир. – Потому что только лучшим может быть доверено охранять покой наших ушедших Владык.
Но Нахт видел, что Усерхат, воодушевляя их, скрывал собственную глубинную тревогу. Все эти полтора дня с тех пор, как они получили весть, командир держался замкнуто, и даже Садех не могла его разговорить. Какие мысли тяготили Усер-хата, знал только он сам. Казалось, он взвешивал что-то, обдумывал, отметал – словно готовился не к встрече друзей, а к военному походу, просчитывая ходы свои и противника.
А в день накануне прибытия начальника он позвал к себе Нахта и сказал:
– Я хочу, чтобы ты присутствовал при нашем разговоре. Но только тайно. Я приму Хаэмуасета в нашем доме. Из спальни тебе все будет прекрасно слышно, а проверять ее никто не станет.
– Ты хочешь… чтобы я подслушивал? – потрясенно переспросил меджай. – Разговор двух командиров?
– Именно так, – невозмутимо ответил Усер-хат. – А пока сходи в дом Имхотепа и напомни, что Шепсет не должна выходить. Людей я уже предупредил, чтоб не болтали языками почем зря. Никакой гостьи у нас тут нет, живем как жили.
Предосторожность не была излишней, да и слухи расходились слишком быстро. С одной стороны, военачальник был другом, но кто поручится за каждого в его отряде? Да и что успели сообщить во дворец бальзамировщики, и многие ли успели узнать о случившемся в мастерской? Нахт убеждал себя, что все-таки немногие – ведь не станешь же трепать каждой собаке, что одна из убийц Владыки восстала из мертвых и пошла мстить своим обидчикам.
Шепсет была взволнована не меньше, чем Усерхат, и не находила себе места. Когда Нахт пришел в дом Имхотепа повторить приказ командира, девушка не выдержала:
– Да помню я, помню! Я уже хоть в саркофаг лечь готова, лишь бы меня никто не заметил.
– Обойдемся без таких суровых мер, – улыбнулся Имхотеп. – В конце концов, у меня есть хорошая кладовая. Ну а если серьезно… до сих пор Боги помогали нам. Пусть и эта встреча будет началом хорошего пути, а не откроет череду новых бед.
Нахту очень хотелось в это верить, но в сердце каленой иглой засела тревога. Почему Усерхат вел себя так странно? Чего ожидал от грядущей беседы, раз попросил его стать свидетелем? Это было на командира совсем не похоже.
Меджай, может, и хотел бы обсудить с кем-то, что его тревожило, но у других и без него хватало волнений. Как и командир, он старался воодушевлять и поддерживать людей. Хоть кто-то ведь должен оставаться спокойным в любых обстоятельствах.
Шепсет провожала его до порога, вместе с черной собакой. Имхотеп занялся делами, видимо, решив дать им немного уединения.
Нахт серьезно посмотрел на жрицу.
– Не бойся. Я за тебя отвечаю, – повторил он те же слова, которые сказал ей, когда только привел в гарнизон. – Ты под нашей защитой.
Она тихо рассмеялась, в свой черед повторив то же, что сказала ему тогда:
– Вот мне прямо сразу стало легче. «Не бойся», «не грусти»… – а потом добавила с теплой улыбкой: – Нет, правда. Стало. Спасибо, Нахт.
Черная собака ткнулась в его ладонь.
Чтобы не привлекать ненужного внимания, Нахт не участвовал в общей встрече военачальника у ворот, а ждал уже в доме. Поэтому он даже мельком не успел увидеть Хаэмуасета, о котором сегодня только и было разговоров. «Военачальник над лучниками Куша» – так звучал его полный титул. Он возглавлял лучших, тех, о ком ходили легенды – воинов из царства Куш, потомков яростных охотников юга. Подобно меджаям, когда-то те из кушитов, кто принял объединение земель под властью правителей Та-Кемет, были наемниками, но теперь уже давно стали полноправной и незаменимой частью войска Пер-Аа.
В гарнизон Хаэмуасета сопровождал небольшой отряд. Вроде бы они не собирались задерживаться здесь надолго. Целью встречи, очевидно, был личный разговор с Усерхатом, но подавалось его прибытие как необходимость удостовериться, что дела в гарнизоне идут хорошо, и солдаты ни в чем не нуждаются в это неспокойное время.
Нахт помогал Садех накрывать на стол, но, когда за порогом раздались голоса, она поспешно вытолкала меджая в дальнюю комнату.
– Меня точно потом попросят уйти. Свидетелем останешься только ты. Слушай внимательно – это может решить твою дальнейшую судьбу, да и не только твою, – серьезно сказала она, погладив воина по плечу, и запахнула плотную занавесь.
Нахт чувствовал себя очень странно, затаившись в полумраке их спальни. Оружие он предусмотрительно оставил здесь же, хотя не мог даже представить, что такого может произойти, чтобы оно сейчас понадобилось.