– Чуть больше двух лет назад во дворец прибыла совсем юная девушка. Говорили, она расцветет в настоящую красавицу, – продолжал Хаэмуасет. – Наивная, замкнутая. Нубхаис уже позже упоминала, что эта девица была жрицей темного культа. На тот момент, видимо, это никого не беспокоило. И настолько она пришлась Владыке по душе на склоне лет – да простит он мне это замечание, – что он приблизил ее к себе довольно быстро. Даже наделил титулом Хекерет-Нэсу, которого удостаивались немногие, – в его голосе прозвучали нотки зависти. Видимо, сестра титул не получила. – Но мало ли при дворе красивых женщин? – презрительно добавил военачальник. – Что в этой было такого, чтобы суметь настолько втереться в доверие? Даже Владычица Тия, госпожа Ипет-Нэсу, благоволила ей и многому научила, покровительствуя при дворе. И молодой царевич Рамсес был с ней дружен. Колдовство, не иначе.
– Прости, но какое это имеет отношение к нашему разговору?
– Самое прямое. Эта женщина нарушила доверие всех. Ей были открыты многие пути во дворце, и Владыка принимал ее у себя охотно. Этим она и воспользовалась в последние дни Опет… – военачальник скорбно замолчал, предлагая собеседнику додумать самому.
– Как был убит Владыка? – тихо спросил Усерхат.
В тот момент Нахт понял, что командир проверял. Шепсет говорила, что Владыке перерезали горло.
– Посредством яда и колдовства. Именно она, его Хекерет-Нэсу, его отрада, отравила нашего повелителя.
И снова тишина, которую можно было объяснить потрясением. Наверное, потрясение Усерхат и изобразил, ведь он уже знал. А Нахт потрясенно слушал детали судебного разбирательства, в ходе которого предательницу-наложницу призвали к ответу и казнили – тоже посредством яда. Военачальник не скупился на подробности, и они сильно отличались от рассказа Шепсет. В его истории она представала коварной соблазнительницей, якшавшейся с потусторонними тварями, и никто не мог устоять перед ее чарами. Так кто же говорил правду?..
Если бы Нахт не успел узнать Шепсет, то поверил бы военачальнику.
– Что ж, – вздохнул Усерхат, – раз ее уже казнили, нам же лучше. О чем теперь говорить? Нужно искать остальных. Как ты сам и сказал – это страшное преступление не было совершено одним человеком.
– Она нашла способ обмануть даже смерть, – вкрадчиво добавил военачальник.
– В каком смысле? – изумился Усерхат.
– Точнее, обмануть своих палачей. Приняла яд вместе со своими тремя сообщницами. Но то ли к ядам она была привычна, то ли выпила что-то иное… В общем, она очнулась в мастерской бальзамировщиков, куда ее отправили для погребения, жива-живехонька. Так, по крайней мере, мне сообщили.
– Ты пытаешься убедить меня, что какая-то девушка, пусть даже жрица темного культа, восстала из мертвых? – переспросил Усерхат, очень убедительно изобразив недоверие.
– Одни Боги знают, что там случилось… да только она в самом деле встала с ритуального стола. А твой меджай не то пожалел ее, не то поддался ее чарам – в этом я его винить не могу. Как уже сказал, даже сам Владыка подпустил ее слишком близко. Эта женщина опасна, Усерхат. За ней стоит целый культ. Мы можем лишь предполагать, зачем ее подослали во дворец.
– И зачем же?
– Борьба за влияние. Владыка Усермаатра-Мериамон чтил Богов и уважал их служителей. Но более всего, как и его предшественники, он возвышал жрецов великого Амона. Такой удар для Кемет, да еще совершенный в священные дни Сокрытого Бога, в один из самых главных Его праздников… Нет, это было не случайно, сам понимаешь.
– Я плохо осведомлен о делах жречества. Но то, о чем ты говоришь – настоящее кощунство, возмущающее меня до глубины души. Чем я могу помочь?
Военачальник понизил голос, так что Нахт уже едва различал его слова:
– Помоги нам найти эту женщину и доставить во дворец, чтобы предать справедливому суду. Второй раз она уже не избежит смерти и забвения, какие бы твари ни помогали ей.
– Я сделаю, что смогу, – сказал Усерхат, даже не запнувшись. – Пока мои люди не докладывали ни о чем подобном и никого сюда не приводили.
– А этот твой Нахт? Вел себя как обычно?
– Вполне. Не заметил, чтобы он бы чем-то или кем-то очарован. Если он и вывел эту жрицу из мастерской, то распрощался с ней где-то по дороге. Возможно, она все еще скрывается на Западном Берегу.
Показалось, или Усерхат выделил последние слова? Нахт понимал, что когда его станут допрашивать, он должен будет сказать именно это.
– Я могу поговорить с ним?
– Конечно. Но, боюсь, уже завтра, когда он вернется из дозора в Долине Царей.