В числе других посетителей она вошла в ритуальный зал, подошла к гробу, все еще надеясь, что это ошибка, что в нем лежит другой человек. Но ошибки не было. Положила цветы, постояла, не отрывая глаз от его лица. Потом ее легонько оттеснили. У гроба стояли близкие родственники, наверное, тот мужчина и есть его сын, так похож на Алексея Ивановича…
Она вернулась в пустую квартиру. «Какая тоска… Вернуться домой?» Эта мысль мелькнула в ее сознании, и Нафиса дернулась было сразу ехать на вокзал за билетом, но… Представила пыльный полустанок, разодранные сиденья в отцовской машине, запах перегара, пустые улицы родного поселка… и передумала. Не для того она оттуда уезжала, чтобы сдаваться. И сейчас она уже не та наивная влюбленная девочка, пугающаяся всего в чужом городе. Да, смерть Алексея Ивановича — это потрясение, подлый удар судьбы. Но она так просто не уступит…
Павел
В жизни Павла началась черная полоса, к тому же очень широкая. Он так долго находился под угрозой тюремного заключения, что это отразилось на его образе жизни: Павел перестал общаться со старыми друзьями, избегал новых знакомств, тем более с девушками, превратился в затворника. Теперь после работы он сразу ехал домой, листал Уголовный кодекс, читал протоколы процессов подобных дел и действительно улучшил свои юридические знания. Научился писать заявления, объяснения, жалобы. У него даже друзья появились с такими же интересами. Часами они вместе обсуждали, как лучше и на чье имя следует писать очередное прошение. У его товарища по несчастью, ситуация была немного иной, но главное, они оба могли говорить только о несправедливости жизни. Теперь Павел осторожно высказывал свое мнение по поводу осужденных насильников, понимал, как легко оболгать человека и как трудно доказать, что ты не верблюд. Время шло, а дело все тянулось… «Хорошо, что Чумаков не заметил пропажи флэшки…» — вспомнил как-то Павел, а то бы проблем добавилось.
Наконец был назначен день суда, но тут судья заболел, и суд отложили на две недели. Затем заболела Ира, заседание опять перенесли. Потом уехали в командировку охранники, сразу оба, и, поскольку они были главными свидетелями обвинения, заседание вновь отсрочили. Прошло три месяца, а все участники процесса никак не могли собраться.
Когда он уходил из фирмы Чумакова, все сотрудники оставались с ним в прекрасных отношениях, при встречах чуть ли не целовались, он знал — они хвастали друг перед другом дружбой с ним. Теперь же все изменилось, они не то чтобы перестали здороваться, но старательно делали вид, что не видят его, поспешно отворачивались, переходили на другую сторону улицы. И плевать бы на них, но Чумаков был влиятельным лицом, и эта полоса отчуждения все ширилась и уже мешала работе Павла, препятствовала возникновению новых деловых контактов.
Павел не подозревал, что и Чумаков в это время чувствовал себя неуютно: из-за пропажи флэшки тот считал себя пойманным на крючок. Федор Николаевич попытался намекнуть Якову Петровичу, что неплохо бы вернуть чужое, но тот состроил непонимающую физиономию. Однако, никаких требований не выдвинул, чего-то выжидал. И Чумаков ломал голову, как разрулить эту непростую ситуацию. Он надеялся только на то, что вор не сразу обнаружит опасную информацию.
Как-то Паша случайно встретился с Антоном, тот вновь вернулся в Москву. У Чумакова он тоже больше не работал.
— Пашка, чертяка, привет! — Антон радостно кинулся к Павлу. — Слышал, ты пошел в гору?
— Ну, что не в гору, так это точно, наоборот, все к чертовой матери катится.
— Что-то уж совсем грустно…
— Нет повода для веселья.
— А мне сказали, ты переехал за границу…
— Был, на стажировке.
— Ну и как?
— Дерьмо.
Видя, что настроение Павла несколько не соответствует образу успешного человека, Антон сбавил тон:
— Не торопишься? Пошли куда-нибудь, посидим.
— Пошли… Давай ко мне… — Павел махнул в сторону своего дома, они были совсем рядом.
В дверях пропустил Антона вперед, тот замер на пороге. Павел за этот год привык к виду своей ободранной квартиры, но Антона облезлые стены со следами плесени по углам поразили — он не ожидал увидетьподобное в квартире чистюли Пашки.
— А-а, ерунда… Начал ремонт, да все что-то мешает. Я уже привык, внимания не обращаю, это соседи залили, когда я был за бугром… Проходи.
Антон внимательно посмотрел на старого друга:
— Ты изменился…
— Да, неприятности достали… — не сдержался Павел.
— Рассказывай.
— Лучше ты о себе, — сказал Павел, а сам сразу нечаянно отключился, задумался о своих делах.