— Ничего себе! Здесь можно загорать…
— Я был просто потрясен, когда первый раз увидел эту двухуровневую квартиру.
— Тут бы устроить зимний сад… Приобрести шезлонги, какие-нибудь плетеные кресла, столики…
— Зимний сад? Хорошая идея. А можно оборудовать художественную мастерскую…Ты, Нафиса, случаем, не рисуешь?
— Надо попробовать, — засмеялась Нафиса. — Тут такой вид из окон, что у любого человека появится тяга к живописи.
Девушки залюбовались открывшимся сверху видом на старый парк.
— Удивительно, я такого еще не видела… — Нафиса имела в виду панораму.
— Впечатляет? — хозяин же имел ввиду квартиру.
— Еще бы!
— А я что говорил! — самодовольно произнес он. — Я их насмотрелся за десять лет. Всю Москву объездил, в любом стандартном доме знаю теперь планировку квартир. Это самая лучшая, в смысле, за такие деньги.
Они спустились на первый уровень, прошлись по комнатам. Две были совсем пустыми. Потом словно попали на склад: комната была на удивление плотно заставлена мебелью, причем разнокалиберной. И хотя все вещи сами по себе были красивыми, но ставили их как-то беспорядочно. Больше всего эта комната напоминала антикварный магазин. Ни штор, ни светильников, голая лампочка под высоким потолком…
— Мебель у тебя как-то необычно стоит.
— Да я просто перевез сюда все, что имел, еще не расставлял по местам.
— О-о! Вот тут совсем другое дело, красиво, светло и просторно.
Следующая комната уже была оформлена: диван и два кресла, обтянутые полосатым зеленым атласом, пара круглых столиков, покрытых низко свисающими бежевыми парчовыми скатертями с бахромой по краям, старинная горка с посудой: рюмки, фужеры, фарфоровый чайный сервиз, без сомнения, очень дорогой. Вся мебель темного цвета, гнутые ножки, резные подлокотники, во всем некоторая вычурность. «Какой же это стиль, ампир, что ли?», — задумалась Нафиса. На столике у окна ваза, на комоде между тарелок старинный китайский болванчик с качающейся головой. Большие окна чуть прикрыты тяжелыми темно-зелеными шторами, подхваченными витыми шнурами. А между окон — картина.
— Что, понравилась моя картина? — он заметил внимание Нафисы.
— Да, очень…
— Ты так на нее смотришь…
— Этих четырех котов я уже видела раньше.
— Заметила, что их четыре? Правда, забавно, как будто один все время прячется.
— Да, забавно…
— Интересно, сколько всего таких картин… Когда я покупал ее, продавец меня убеждал, что их всего-то две и было и что я купил вторую. А недавно встретил еще одну… Получается, уже три, как минимум. А ты ее где видела? В магазине? Может быть, то и была первая?
— В магазине, там, где я ее покупала… А хозяин той лавки тогда сказал: — «Единственная». Кстати, магазинчик назывался «Изыски».
— О, и я там купил.
— А где ты видел еще одну?
— Дома у одного человека. Правда, есть маленькое отличие: на его картине вот этот кот зевает.
У Нафисы подкосились ноги.
— Да, маленький красный язычок… Ты знаешь Павла?
— Павел? Да, знал когда-то. Но картину я увидел после его смерти.
— Как это?
— Его убили, застрелили.
— Павла застрелили? Его нет в живых?!
— Ты об этом не знала? Вы с ним были знакомы?
Нафиса не отвечая, села на ближайший стул.
Юля и Дмитрий Сергеевич обеспокоенно засуетились:
— Тебе плохо? Воды? Валерьянки?
— Ничего, все прошло… Может быть, мы говорим о разных людях… — но сама почувствовала: это о нем — ее Павла больше нет. — Это произошло в апреле?
— Да.
Дмитрий с тревогой наблюдал, как сразу осунулась Нафиса. Похоже, Павел для нее очень много значил, если даже в лице переменилась, услышав о его смерти…
Удивительно много совпадений: случайно он приходит в ту квартиру, знакомится с Ирой, девушкой Павла, тоже случайно зашедшей туда, а теперь вот Нафиса, которая тоже как-то связана с его братом.
Нафиса
Известие о смерти Павла буквально потрясло Нафису. Не зря, вспомнила она, у нее в то время весной болело сердце и тоска накрывала с головой. А Юля твердила, что это авитаминоз, весенняя депрессия.
После такой новости Нафиса и Юля сразу уехали домой. Нафиса захотела побыть одной, расставшись с Юлей, долго бродила одна по улицам ночного города: вот и все, умерла ее любовь. Выходит, в феврале она видела его в последний раз. Он что-то хотел ей сказать, а она сбежала… Испугалась, что угаснувшее чувство вспыхнет вновь. Второй раз она бы не вынесла такую боль. Как она тогда мечтала: вот выучится, вот добьется чего-нибудь в жизни, выйдет замуж, станет счастливой и тогда встретит его, и он пожалеет, что потерял ее. И совсем не логично в мечтах эти встречи всегда заканчивались их объятиями…