Но тут Кэмпиона охватило чувство стыда и злости на себя, разбившего прекрасный бокал. Поэтому он накрыл сыр салфеткой и попытался отвлечься от этого и поговорить о картинах. Однако он не только не смог вспомнить ни одного знакомого художника, но вдобавок еще пробормотал какое-то неудобопроизносимое имя, абсолютно не ведомое Максу.
Он съел лепешку, и на мгновение разум его прояснился. Он вспомнил все — коктейли, вишню в своем кармане и все это мерзкое дело. Он пристально поглядел на Макса и увидел, что тот рассматривает его с внимательным прищуром.
У него вдруг похолодело внутри. Вот оно, наконец, началось! Это и есть вторая стадия коварного плана. Старый отвлекающий трюк, так характерный для Макса. Он, конечно же, догадался об этой смешной вишенке в его кармане. Должно быть, Макс подозревал, что Кэмпион его раскусил, и специально вышел из комнаты, чтобы удостовериться в этом. Но теперь его жертва, глупое животное, была вполне готова для настоящего заклания!
А настоящее заклание каким-то образом было связано с кантонетти. Кэмпион все силился вспомнить. Весь ресторан начинал тонуть в каком-то тумане. И ему совсем уж по-дурацки показалось, что и он становится не видим для этих беззаботно болтающих людей, если перестает их различать сам. Но ведь было что-то, что он должен был предотвратить со стороны Макса! Боже, как все это было печально и тяжело!
Он съел еще одну лепешку.
Из радужного марева, которое, как ему казалось, охватило весь их столик, вдруг вынырнуло лицо Джозефа. Он рассмеялся, потому что лицо было без тела, да еще очень, видимо, этим расстроенное. Джозеф что-то сказал Максу, и Кэмпион никак не мог понять, что именно, ибо метрдотель говорил совсем невнятно. Он лишь уловил одну или две непонятные фразы.
— Он, видимо, не прислушался к вам, мистер Фастиен, ведь ни одна даже самая крепкая голова этого не выдержит, если…
Макс тоже что-то сказал. Кажется, он пытался извиниться.
— Конечно, я не мог и подумать. Он же дал мне слово!..
И вновь мистер Кэмпион осознал ситуацию, но, увы, ненадолго, ибо поглощающая способность овсяных лепешек была невелика и слабо снижала количество алкоголя в желудке.
И все же, хотя зрение его было замутнено, эти отрывочные фразы заставили его довольно ясно припомнить… Кантонетти…
Старик Рэндолл говорил ему о кантонетти! Это самое чудесное в мире питье, но лишь в том случае, если у вас во рту не было никакого алкоголя в течение суток. А если он был, и, особенно, если это был джин, то будет ужасно. То — прощай, моя головушка!
Кэмпион выругался. Но слова вряд ли прозвучали вслух.
«Если вы выпили хоть немного джина…»
Был ли сюда подмешан яд? Очень сомнительно. Саварини никогда бы на это не пошел.
…Эта проклятая привычка хохотать без причины… Нет, что же это все-таки было?.. Рэндолл говорил, что наступает состояние опьянения, но не обычного опьянения… а… Мистеру Кэмпиону почудилось, что он называл это «изумительным опьянением», а может, «фантастическим опьянением»?.. Ну что же, он, значит, фантастически пьян, а Макс собирается что-то с ним сделать… А что, собственно, он собирается сделать? Что же такое будет? Макс собирается… о господи, Макс же собирается его убить!
Он уставился на Макса. Макс выглядел тоже фантастично, и вокруг него витал ореол из желтого газа. Он был так смешон в этом ореоле, что мистер Кэмпион ни о чем больше не мог и думать. Он очень громко расхохотался.
Макс ответил ему смехом, и им вторили люди из-за радужной световой завесы. Каждый из них смеялся, как смеялось и все вокруг! Все было очень, очень радостно!
Кэмпион поплыл прочь из зала ресторана в исключительно приподнятом расположении духа. Его ноги не касались земли, но он вроде бы летел, задевая коленями спинки чужих стульев. И при этом никто ничего не замечал. Все были так счастливы, почти так же, как и он сам! Все они хихикали, за исключением Джозефа… Лицо Джозефа было мрачным и даже потрясенным и плыло над ним, очень забавно лишенное всякого тела.
Макс тоже шел очень близко от него, но он не плыл. Он шагал довольно быстро, подпрыгивая и подталкивая его, но он был тоже очень счастлив и вовсе не тревожился…
Лишь один раз Кэмпион вспомнил снова о том, что же собирается сделать Макс. Это было в фойе ресторана, когда он увидел лицо юного Фаркхарсона всего в футе от своего собственного. Удивленное выражение знакомого лица на мгновение отрезвило его, и он схватился за руку юноши, как за соломинку из поговорки. Впрочем это могла быть именно такая соломинка…
— Я… я в опасности, — пролепетал он, пытаясь выглядеть серьезным.