Руки взметнулись вверх, и вопросы посыпались один за другим.
Репортерша «Аргуса» повернулась к Лау и улыбнулась:
— А вы что думаете? Каково мнение полицейского?
— По-моему, полная хренотень, — брякнул Лау и тут же пожалел о том, что употребил такое резкое слово. Некоторым женщинам не нравится, когда мужчины ругаются, а он не хотел испортить впечатление о себе.
— Я тоже так считаю. — Репортерша улыбнулась. — Позвольте угостить вас пивом?
— Ни в коем случае, — галантно возразил Лау. — Я сам вас угощу.
На ужин Яуберт приготовил себе куриное рагу: 60 граммов курицы без кожи, 60 граммов обезжиренного соуса, 125 миллилитров смеси овощей, сколько угодно вареной (и совершенно безвкусной) цветной капусты — плюс одна жировая единица.
А на десерт — одна душистая сигарета «Уинстон» и рюмочка виски.
Его жизнь отныне измерялась в граммах.
Но он заранее предвкушал удовольствие от сигареты и виски. Благодаря им пресный вечер вдруг расцветился яркими красками. Это его награда.
После того как он позвонил Гейл Феррейре и услышал отрицательные ответы на свои вопросы, он заехал в винный магазин и купил себе бутылку виски «Гленфиддиш», потому что это была самая дорогая марка. Ему хотелось пить хорошее виски, а не какое-нибудь дешевое пойло с шотландским названием, продающееся в отделе «Товары со скидкой». Потом он заехал в кафе и купил пачку «Уинстона». Теперь сигареты лежали на столе; пачка была еще не вскрыта и сулила неземное блаженство. Да, он получит удовольствие! Как приятно чиркнуть спичкой (ведь зажигалку он выкинул утром, вместе с «Бенсон и Хэджис — суперлегкими»), глубоко затянуться…
Зазвонил телефон. Он побежал в комнату, торопливо дожевывая цветную капусту.
— Яуберт.
— Это Ханна Нортир.
Сейчас он безошибочно уловил усталость в ее голосе. Ему захотелось немедленно помчаться к ней и утешить ее, сказать, что все будет хорошо.
— Не уверена, что это удачная мысль, — продолжала она, и Яуберт вдруг пожалел, что пригласил ее в оперу.
Он не знал, что сказать.
— Вы ведь мой пациент.
Ах да! Как же он мог забыть? Как мог поставить ее в такое неловкое положение? Ему хотелось придумать какой-то достойный выход.
— Но мне нужно где-то бывать, — продолжала она, как будто уговаривала саму себя. — Можно я дам вам окончательный ответ завтра?
— Да.
— Спасибо, Матт, — сказала она и повесила трубку.
Он вернулся на кухню.
Репортерша оказалась умной, как обезьянка. Она выждала, пока они заказали по пятой кружке пива в баре отеля «Капское солнце».
— Я слышала, покойный Уоллес изменял жене направо и налево.
Она не спрашивала, а утверждала; говорила она на африкаансе, но иногда переходила на родной английский, потому что, хоть она и умела пить, куда ей было угнаться за полицейским!
— Вы, журналисты, всегда все знаете, — с искренним восхищением проговорил Лау.
Но ей требовался другой ответ.
— На самом деле я не знаю почти ничего.
— Насчет Уоллеса — все так и есть. Он был всегда готов сходить налево. Можно сказать, до самого последнего дня. В тот день он развлекался в отеле с одной блондинкой, а когда вышел, его и подстрелили.
— Но он был женат.
— Что не помешало ему обработать блондинку. — Неожиданно до Лау дошло, что он слишком разоткровенничался. — Но вы не… вы ведь не станете меня цитировать?
— У меня рот на замке. — Она улыбнулась.
«Сегодня мне везет», — подумал Лау.
— Да, он развлекался с одной блондинкой, приезжей из Йоханнесбурга. Сотрудницей компьютерной фирмы. Уоллес угостил ее обедом, а потом затащил в постель. Ван дер Мерве… где-то у меня записано, как ее зовут. — Лау вытащил блокнот, полистал, хлебнул пива. — Элизабет ван дер Мерве. Но она его не убивала. Такие вещи понятны сразу.
Он залпом допил пиво.
— Повторим?
— Почему бы и нет? — Она снова перешла на английский: — Вечер только начался! — И она наградила Лау многозначительным взглядом.
36
Нинабер знал Макдоналда и Уоллеса. Уоллес знал Феррейру.
Есть еще Оберхольцер. И Уилсон, который никак не вписывается в общую картину.
Накануне вечером, после обескураживающего разговора с Ханной Нортир, Яуберт принялся обдумывать дело со всех сторон. И сейчас, в бассейне, он тоже думал. Кусочки головоломки никак не желали складываться.
Чувство было знакомым: сознание, что каждая мелочь что-то значит, но улик недостаточно, чтобы распутать дело, набрать достаточно сведений и составить полноценную версию. Он испытывал досаду и раздражение, потому что не знал, где искать. Возможно, ответ уже есть, возможно, ответ совсем рядом. Иногда нужно просто изменить угол зрения. Придумать новый подход.