— Я никогда не думала, что когда-нибудь воспользуюсь им. Почти забыла о нем. — Она замолчала; руки разжались.
Яуберт прикидывал, не опасно ли сейчас забирать у нее пистолет.
Она снова как будто забыла о его присутствии.
Яуберт позвал ее по имени, но она не шелохнулась.
— Ханна!
Она моргнула.
— Почему? Почему ты это сделала?
Она глубоко, медленно вздохнула, резко выдохнула и заговорила.
43
Они хохотали за дверью — все громче и громче, веселее и веселее. Снаружи было ясно и тихо. Великолепная, совершенная ночь. Ярко светила полная луна; звезды казались мерцающей пылью, раскинувшейся от края до края неба. Ни облачка; воздух ароматный, теплый. Эстер Кларк стояла на крылечке лекционного зала. Внизу журчала речка, в воде отражалась желтая луна. Вина в ее бокале оставалось на донышке. Вино было очень сухое, но она смаковала солнечный букет, отпивая каждый раз по крошечному глотку. Она позволяла себе выпить всего один бокал. Ну, может, еще полбокала — потом, когда вернется к себе в номер. В награду за хорошую работу. Группа попалась нелегкая. Разные характеры. Все по-разному относятся к учебе. Разная степень интеллекта. Нелегко было их расшевелить; ей пришлось затратить гораздо больше усилий, чем обычно. Но, несмотря ни на что, она добилась успеха. Каждый из них открыл в себе что-то новое, каждый вырос над собой — правда, некоторые выросли совсем немного, но возможность духовного роста заложена не ею.
Еще год-два такой работы — и она займется чем-то более важным и значимым. Колледж — всего лишь ступенька на пути к вершине, так сказать, временная передышка. Стыдно ей не было. Слабберт платил мало, а требовал от преподавателей много. Трудиться приходилось самоотверженно, с полной отдачей.
Всего год-другой.
Эстер покатала вино на языке, проглотила, насладилась послевкусием. Скорее бы вернуться к себе! Слушателей размещали по двое, они с Кариной ночевали в одноместных домиках. Она сама настояла на уединении по ночам — ее личное время неприкосновенно. Ее ждут книга и музыка. Сегодня перед сном она поставит «Трубадура» — если успеет, послушает первые два акта. «Зачем в ваших операх столько смертей?» — спрашивали даже во времена Верди. «Но разве вся жизнь не есть смерть?» — отвечал маэстро. Она улыбнулась луне, повернулась, открыла раздвижные двери, вошла в зал.
Они сидели вокруг стола и оживленно болтали. Перед каждым стоял бокал. Нинабер произносил речь, а Макдоналд, Феррейра и Кутзе его слушали. Уилсон, ее лучший ученик, единственный из всей группы, к кому она питала слабость, держался чуть поодаль. Уоллес и Карина Оберхольцер уединились в торце стола и о чем-то шептались.
Очевидно, кроме нее, никто не пил сухого белого вина. На столе теснились пивные бутылки — пустые и полные, бутыли бренди и виски, коктейли, большое ведерко со льдом. Эстер взяла вино и налила себе ровно полбокала.
— Извините, я иду спать, — сказала она, когда все подняли на нее глаза.
Выпускники пытались ее удержать. Нет-нет, мы вас не отпускаем! От выпитого взгляды у них сделались совсем стеклянными.
— Я вас провожу, — заявил Макдоналд.
Остальные громко расхохотались.
— Для тебя она слишком тонка, — лукаво проговорил Ферди Феррейра, но Эстер стало не по себе.
— Чем ближе кости, тем слаще мясо…
Она испугалась. Криво улыбнувшись, пожелала выпускникам приятно провести остаток вечера. Завтра утром все разъезжаются по домам.
Все наперебой желали ей спокойной ночи и сладких снов.
— Держите руки над одеялом! — крикнул Ферди Феррейра, когда она стояла на пороге.
Кое-кто громко захохотал. Выйдя за дверь, она покачала головой. Необработанный алмаз — вот кто он.
За порогом царила ночь. Жужжали ночные насекомые, тихо журчала река. Где-то лаяла собака. В гору с ревом взбирался грузовик. Она отходила все дальше, дальше от пьяных выкриков и смеха. Впереди ее ждет отдых. Все идет точно так, как и должно быть. Эстер подготовилась ко сну, пока слушатели переодевались к выпуску. В заключение она произнесла небольшую речь, похвалила всех своих учеников, вручила им дипломы об окончании курса. Когда настала очередь Макдоналда, он потребовал, чтобы она разрешила себя поцеловать. Выпускники пожимали друг другу руку, поздравляли, перешучивались. Потом все сфотографировались; Карина Оберхольцер велела им стать полукругом и несколько раз щелкнула затвором камеры.
Она отперла дверь своей спальни. Горело бра над кроватью. Все в порядке. Она закрыла дверь, привалилась к ней спиной и облегченно вздохнула.