Яуберт просматривал материалы первого дела за утро. Еще семнадцать серовато-желтых картонных папок ждали своей очереди на письменном столе. За дверью ходил туда-сюда Фос; Яуберт понимал, что Фосу хочется поговорить. Наконец Фос просунул голову в дверь и приглушенно сказал, как если бы рядом был де Вит:
— Общий прогноз — полное дерьмо. — Язык у Гербранда Фоса был острый; им можно было пользоваться вместо оружия.
Яуберт кивнул. Фос присел на серо-синий стул.
— Эти мне патриоты! От их речей просто тошно делается. В Скотленд-Ярде он был… Матт, скажи мне, что деятели из Скотленд-Ярда знают об Африке? Заметил, он все время зовет нас «коллегами». Ну какой начальник называет своих подчиненных «коллегами»?
— Герри, он новичок. Это пройдет.
— Он хочет нас видеть. Остановил меня в столовой и сказал, что собирается побеседовать с каждым из нас наедине. Я… — Фос посмотрел на часы, — должен быть у него сейчас. Ты следующий. Матт, нам с тобой нужно держаться заодно. Мы тут два старших офицера. Надо с самого начала поставить этого слюнтяя на место. Слыхал, как он распространялся насчет физической формы? Чего доброго, заставит нас каждое утро делать зарядку в парке!
Яуберт улыбнулся. Фос встал.
— Когда поговорю с ним, зайду к тебе. Но помни: мы братья. Пусть мы и не такие долбаные патриоты, как он.
— Да все нормально, Матт, он просто свистит, — заявил Фос через тридцать пять минут, снова входя в кабинет к Яуберту. — Он тебя ждет. Держался вполне дружелюбно, наговорил массу комплиментов.
Яуберт вздохнул, надел пиджак и вышел в коридор.
Полковник Барт де Вит занял бывший кабинет Вилли Тила и все там переделал. Яуберт сразу заметил перемены, как только постучал и его пригласили войти.
Исчезли фотографии сотрудников отдела, висевшие на стене. Вместо старого и грязного зеленого коврового покрытия постелили новое, синее. Исчез чахлый цветок в горшке, стоявший в углу. Теперь на свежеокрашенной белой стене висели три диплома. А в углу появился журнальный стол с табличкой: «Здесь не курят». На письменном столе стояла рамка с четырьмя фотографиями. Улыбающаяся женщина в очках с толстой оправой, мальчик-подросток с носом как у отца, девочка-подросток в очках с толстой оправой. На четвертом снимке были изображены де Вит и министр юстиции.
— Капитан, садитесь, пожалуйста. — Де Вит показал на сине-серый стул. Сам он тоже сел и сразу заулыбался. Потом он придвинул к себе толстую папку с личным делом, открыл. — Значит, вы говорите, что вас зовут Макс?
— Матт.
— Матт?
— Полковник, это сокращение от моих инициалов. При крещении меня назвали Маркус Андреас Тобиас Томас. Матт. Так меня называл отец. — Яуберт говорил тихо, терпеливо.
— А-а-а! Ваш отец ведь тоже был кадровым сотрудником?
— Да, полковник.
— Но офицером так и не стал?
— Да, полковник.
— Ясно.
На секунду в кабинете повисло неловкое молчание. Потом де Вит снова взял папку с личным делом.
— Капитан, раскрою карты сразу. Раньше я не скрывал своих политических взглядов, сейчас не скрываю своих взглядов на работу. Я намерен быть с вами предельно откровенным. В последнее время ваши дела идут не слишком хорошо. После гибели вашей жены.
Улыбка на лице де Вита не вязалась с серьезностью тона. Матту Яуберту стало не по себе.
— Она тоже служила в полиции, верно?
Яуберт кивнул. Интересно, подумал он, много ли известно человеку, сидящему напротив. Он сжался; в голове одна за другой закрывались дверцы. Сработала внутренняя защита.
— Она погибла, выполняя свой долг?
Яуберт снова кивнул; сердце забилось чаще.
— Трагедия. Но, капитан, при всем моем к вам уважении… с тех пор ваши показатели заметно упали… — Де Вит снова глянул в личное дело. — Выговор, две жалобы от семи служащих сержантского состава. Снижение процента раскрываемости…
Яуберт посмотрел на снимок де Вита и министра. Министр был на полметра выше его нового начальника. Оба широко улыбались. Они стояли анфас. Родимое пятно было отчетливо видно.
— Вы ничего не хотите сказать по этому поводу?
— Полковник, все есть в моем личном деле.
— Дисциплинарное взыскание. — Де Вит перечел лежащий перед ним документ. — Дело Вассермана. Вы отказались объяснить… — Де Вит ждал, что Яуберт как-то среагирует. Молчание становилось зловещим.
— Полковник, все есть в моем личном деле. Я не стал ничего объяснять, потому что показания сержанта Потгитера были совершенно верными.