Мария прошла мимо матери. Остановилась ближе к печке, протянула руку за неё, в угол, и вытащила мешок. Когда она вернулась к сундуку, мать вся притихла и отодвинулась сама по дальше.
— Прости меня, — сказала та, пока Мария складывала вещи в мешок.
Эти слова эхом прошли к самому сердцу девочки. Она остановилась на мгновенье, закрыла глаза, сделала глубокий вдох, чтобы снова прийти в себя и не поддаться жалости и состраданию к матери.
— Я всего лишь хотела, чтобы ты осталась, — продолжала мама, — я знала, что ты вернешься, но не знала захочешь ли ты остаться… после всего.
Мария очень сильно хотела промолчать. Эта внутренняя битва для неё была сложнее, чем настоящая битва с убийцей короля.
— После всего? Что это вообще для тебя значит? После какого «всего»? — не выдержала Мария вопреки уговорам в голове. — К чему весь этот спектакль с одеждой? Хотела, чтобы я почувствовала себя ничтожной? Как раньше? Наверняка. Ты только и знаешь как управлять подобными людьми.
Но к сожалению, или к счастью, мать ничего не ответила. Лишь смотрела на дочь в стороне, пока та продолжала складывать одежду в мешок.
Наконец Мария встала, забросила мешок за спину и развернулась к выходу, не оглядываясь на мать.
— Вот так значит? Просто уйдешь? Забудешь про свою собственную матерь?
«Ничего не говори. Уходи».
Входная дверь была слегка приоткрыта и зазывала к себе.
Мать почувствовала колебания дочери.
— Говори, что на уме, — сказала она.
Мария развернулась.
— Зачем? Чтобы что? Всё, что я хочу тебе сказать, будет в тысячу раз хуже твоих оскорблений, — гнев, живая ярость питала голос Марии, — но ты это знаешь. И хочешь использовать против меня. Чтобы я потом думала об этом моменте. Чувствовала вину за свои слова. Чтобы я потом вернулась. Прости мама, но это не моя вина, что ты меня не любишь. Я была хорошей дочерью. Но по какой-то причине тебе этого было мало или не нужно, я не знаю. Ты сломана. Отец это видел и теперь вижу я. Годы пройдут прежде чем я пойму, как моё детство повлияло на меня. Так что нет. Я про тебя не забуду. Если ты этого хотела всю свою жизнь, то ты победила. Если нет, то мы проиграли обе.
Эпилог
Часть Вторая
Мария старалась как можно дольше идти уверенно. Ведь мать могла смотреть за нею в окно или приоткрыть дверь и глядеть в щелку. Но как только Мария вышла со двора на тропу, когда прошла вперед несколько домов и её мать точно не могла больше за нею наблюдать, стало ясно, что девочка не только старалась идти уверенно, но и вообще сильно старалась идти. Поскольку, пройдя несколько дворов, ноги перестали её слушаться. Мария свалилась на землю, чувствуя себя совершенно разбитой и не контролирующей свои эмоции. Гнев на красном, слезившемся лице сменялся отчаянием и потерянностью. Острая, всепоглощающая боль волнами захлестывала её. Никогда в жизни она не испытывала столько жалости к себе. Ей будто открыли глаза на те ужасы, пережитые за тринадцать лет. Ужасы, которые никто не заслуживает.
Мария не хотела валяться посреди тропы, тяжело дыша, почти задыхаясь. Она подползла к ближайшему забору, уперлась в него спиной и сосредоточилась на дыхании. Потому что, если она не возьмет себя под контроль, если не будет заставлять себя дышать, ей казалось, она задохнется. Ей стоит сжать клинок в руках, вернуться в дом и перерезать матери глотку, за всё, через что ей пришлось пройти. За каждый раз, когда та заставляла её чувствовать беспомощной, тупой и уродливой. Знала ли она, что делает? Было ли это сознательным планом, чтобы держать дочь в плену? Никакое количество слёз не может ответить на этот вопрос. Мария пыталась сдержать их. Она закрывала глаза и молилась про себя, чтобы они отстали от неё, остановились наконец. Но всё что она могла сделать, это прижать ладони сильнее к лицу и заглушить плачь.
«Я же выбралась? Почему я плачу», повторяла Мария про себя. «Хватит». И эти чувства так сильно отличались от тех, что она испытывает после смерти Галахада. Те чувство были тихими, обволакивающими, ноющими, всегда сопровождающими её. Они были непрекращающимися. Она ощущала их, когда ложилась спать, когда просыпалась, когда с кем-то разговаривала или смеялась. К ним можно было привыкнуть. Но те, что она испытывает сейчас не шли ни в какое сравнение. С этими парализующими волнами было невозможно жить. Они били её, одна за другой, с той же силой, что и первая. Снова и снова, пока не затихло всё…
#
Мария с усилием раскрыла слипшиеся глаза, обнаружив себя прижатой к забору. Она не могла проспать слишком долго. Солнце ещё не полностью поднялось над землей и в воздухе чувствовалась утренняя прохлада.