«Так замените ее другой». Нинил’кор не стал говорить это вслух. Если клакси’ва до сих пор не поступили так, значит, на то были свои причины, и говорить об этом не следовало.
— Я должен увидеть, как действует враг, прежде чем смогу разработать план.
Кил’рук слегка наклонил голову. Он был как будто отвлечен чем-то, но его голос звучал уверенно.
— Я могу понести тебя, Кровавый Зов. Я покажу тебе врага.
Нинил’кор взглянул на двух клакси’ва. Они кивнули.
— Пойдем, Пробудитель.
***
За шесть дней, прошедших после победы над богомолами, на террасе Гуртан было готово только одно здание, хотя рабы трудились день и ночь, чтобы заложить фундаменты и возвести стены еще десятка построек. Пока готовое здание будет штабом — так решил вождь Гуртан. Когда же богомолы будут наголову разбиты, оно отлично подойдет для того, чтобы принимать послов от других кланов могу. Они непременно станут искать его расположения, как только вся земля к западу от Змеиного Хребта вдруг станет свободной.
Фулминь провел вождя Гуртана внутрь.
— Я хочу показать тебе кое-что, — сказал советник.
В южном углу штаба стоял непонятный предмет.
— Мы работали над этой вещью несколько дней, чтобы показать тебе, — объяснил Фулминь. — Теперь она наконец-то готова.
Вождь Гуртан внимательно осмотрел предмет. Это была большая ваза, покрытая бронзой. Казалось, от нее исходит мерцание. Гуртан чувствовал, как от нее, словно струйки дыма от благовонной палочки, поднимались потоки тайной энергии.
— Для чего она нужна?
— Я подумал, вождь, что, когда мы наконец-то убьем королеву богомолов, нам нужно будет подходящее хранилище для ее останков, — ответил Фулминь.
В комнате зазвучал басовитый смех вождя.
— Восхищаюсь твоей предусмотрительностью.
— Кроме того, — добавил советник, — нам, возможно, даже не придется убивать императрицу, чтобы она уже не представляла угрозы.
— Объясни.
— Простым заклинанием мы можем заключить в этой вазе душу императрицы. Ее тело исчезнет, но душа будет в плену. Для нее это будет все равно что беспокойное забытье с тревожными сновидениями, — ответил Фулминь. — А если кто-нибудь из других могу засомневается в том, что ты действительно победил богомолов, тебе нужно будет лишь призвать душу императрицы. Ты сможешь управлять самим ее существом. Ее разум будет твоим трофеем.
Вождь нахмурился.
— Нет. Если богомолы узнают, что она еще жива, они могут пойти в бой, чтобы спасти ее. Я не намерен давать им ни единого шанса вернуть императрицу.
— О, — с улыбкой ответил Фулминь, — потому-то я и сделал так, чтобы ни один богомол не мог прервать это заклинание. Они не смогут даже повредить вазу, не говоря уже о том, чтобы освободить заключенную там душу.
— Это слишком рискованно.
— Я готов ответить головой, — сказал Фулминь. — Захвати королеву богомолов. Плени ее душу. А потом, чтобы испытать заклинание, брось вазу богомолам. Если хоть кто-нибудь из них сможет хотя бы поцарапать ее, прикажи меня казнить.
Вождь Гуртан отдал должное его решимости. Мало кто из могу был готов рискнуть жизнью ради успеха, и Гуртан не мог не признать, что мысль о плененной душе императрицы богомолов, которая станет знаком его победы, пришлась ему очень даже по нраву.
— Фулминь, я думаю, что ты достоин взять на себя новые обязанности, когда мы покончим с богомолами, — произнес вождь Гуртан. — Ты можешь научить меня этому заклинанию?
— Да.
— Тогда научи. Прямо сейчас, — лицо вождя Гуртана озарила широкая улыбка. — Я намерен покончить с богомолами сегодня же.
***
Сверху открывался потрясающий вид. Нинил’кор пригнулся на спине у Рассекающего Ветер, позволяя летуну поднять его еще выше, на высоту почти в тысячу шагов.
Идеал молчал, и Кил’рук не пытался завязать разговор. Нинил’кор изучал диспозицию армии могу и смотрел, как перемещаются войска. Было видно, что дела богомолов плохи. Клакси’ва ничуть не преувеличивали. Если низшие существа не сбавят напор, их армия, скорее всего, нападет на Клакси’весс еще до заката, и, хоть там и собрались тысячи роерожденных, большого сопротивления они не окажут.
Нинил’кор чувствовал, что голоса императрицы не слышно, но это мало его беспокоило. Он ее не знал. А если бы и знал — сейчас он служил другой цели. «Императрицы приходят и уходят». Нинил’кор хлопнул Кил’рука по плечу, и летун вздрогнул от неожиданности, будто пробудился от дремы. «Странно», — подумал Идеал.
— Пробудитель, а кто среди роерожденных лучше всего воюет на этой стене?
— Я, — ответил летун.
Это была первая добрая весть, которую Нинил’кор услышал с момента пробуждения. В его голове начал зарождаться план — но предстояло преодолеть еще много трудностей.
— В мое время этой стены не было.
— А ты сможешь отвоевать ее у врагов?
— Я не знаю.
— Значит, императрица обречена, — голос Кил’рука звучал подавленно.
— Я этого не говорил, — возразил Нинил’кор. — Цикл будет сохранен... во что бы то ни стало.
— Но императрица обречена.
Нинил’кор не торопился с ответом. «Разум Рассекающего Ветер до сих пор незрел. Он — слуга императрицы, а не клакси». Эта мысль тревожила его, но вместе с тем наводила на интересные размышления. Он дал своему разуму идти дорогой этих размышлений, оставив тревожные думы в стороне.
Все складывалось. Нинил’кор понял, почему клакси разрешили — а, возможно, и вынудили Рассекающего Ветер пробудить его. Давным-давно один кователь янтаря предположил, что процесс оживления Идеала схож с тем, как императрица выпускает в этот мир своих роерожденных. В этом есть определенная логика. Сохранение было болезненным. Идеал словно умирал. И кто тогда скажет, что пробуждение — не возрождение из мертвых? Молодые богомолы всецело зависели от императрицы — возможно, Идеал чувствовал похожую связь со своим Пробудителем, пусть даже она была лишь отдаленным подобием этой слепой верности.
Нинил’кор понял, что эта теория не лишена здравого смысла. Даже сейчас...
Он резко потряс головой. В его голове возник четкий план. Он знал, как остановить могу. Но для этого Кил’рук Рассекающий Ветер должен будет полностью сосредоточиться на задании, не отвлекаясь на отсутствие императрицы.
«Он в любом случае умрет, но перед этим должен будет нанести врагу как можно больший урон», — подумал Нинил’кор.
— Пробудитель, как давно ты служишь императрице?
— С самого рождения, — раздраженно ответил летун.
— А как давно ты служишь клакси? — спросил Нинил’кор. Кил’рук не ответил, и Идеал продолжил. — Служить клакси — значит сохранять цикл. От сохранения цикла зависит жизнь императрицы. Так разве ты не служишь им?
— Я служу императрице, — ответил Кил’рук.
— А ты знаешь, что такое цикл?
— Разумеется.
— Расскажи мне.
Кил’рук обернулся, и Идеал увидел, как летун смотрит на него. Нинил’кор знал, что рискует. Если Рассекающий Ветер решит, что он склоняет его к измене, лететь до земли придется долго.
Через несколько секунд Нинил’кор нарушил молчание.
— Ты знаешь про цикл с самого рождения. Ты чувствуешь его. Ты понимаешь его важность. Для тебя он — инстинкт, смысл которого тебе никто не объяснял. В этом нет ничего стыдного.