Мэр сидел в красном кожаном кресле. Ему казалось, что в этом кресле он похож на фараона. Вошел Цузаммер со своей трудолюбивой свитой. Когда они ушли в роскошной интимной комнате дворца Мэра, остался только сам хозяин и озлобленный беззащитный зверек по имени Травести.
– Здравствуй, девочка, – улыбнулся Мэр.
Травести взглянула на него и плюнула в сторону.
– Обожаю, – засмеялся Мэр, – сколько страсти в этом маленьком комочке мяса. Просто брызги шампанского. Знаешь, какой самый сладкий аромат может предложить женщина мужчине? Нет, ни цветочки-лютики и не яблочки-персики. Это – запах мяса, запах крови. Ты пахнешь мясом. Ты пахнешь кровью, расцарапанными секундами, на которых распята вечность. Поэтому я тебя и выбрал на десерт. И ради тебя я на сегодняшний вечер сошел с ума, сошел с ума, как с поднебесного трона и у тебя не осталось ни одного шанса меня разочаровать.
– Ты не знаешь, с кем связался, – прервала молчание Травести. Мэр не ожидавший, что эта девочка еще может и говорить, не нашелся, что сказать.
– Ты не знаешь, с кем ты связался, – повторила Травести, – тебе будет очень плохо и мне тебя не жалко.
Мэр засмеялся.
– И с кем же я связался? – смеясь, спросил он. – Что за грозное чудовище мне угрожает?
– Это я.
– Ты? – захохотал Мэр.
– И это Й. Мой единственный любимый. Он убьет тебя, что бы ты не думал о себе, потому что он мой единственный любимый, потому что я знаю его больше чем себя, потому что мое сердце стучится в его груди. Потому что он красивый и сильный и знает все твои кошмары. И скоро он скомкает тебя, как ненужные черновики и бросит в огонь. И мне не жалко тебя.
– Бог мой, – засмеялся Мэр, – вулкан пылает, лава течет и, боже, как зачесалась у меня в штанах. Травести, ты даже больше, чем я ожидал. Ты почти, что совершенное удовольствие для такой утонченной натуры, как я. Ты веришь в Бога?
Травести промолчала.
– И напрасно. Нет прекрасней декорации для наших мелких шалостей. Раздевайся.
Мэр взял в руки огромную двуствольную винтовку, перещелкнул затвор и навел ее на Травести.
– Раздевайся или я превращу тебя в груду перышков.
Травести прикусила губу и ничего не сказала.
– Раздевайся. Медленно, но без остановок, – сказал Мэр, теряя терпение, – или я буду любить тебя с дырой в твоем оловянном сердце, испачканную в липкой крови, теплую и остывающую. Я считаю до трех. Раз.
Большие черные часы в деревянной раме медленно шелестели маятником. Ветер качал красные занавески на окнах. В свете стеклянной люстры бились мотыльки.
– Два, – сказал Мэр. Его палец плавно лег на курок и в голове стало выкристаллизовываться желание выстрела. Пауза была длинной, потрескавшейся, как заевшая пластинка в старом патефоне. Мэр открыл свой ослепительный рот, палец еще теплее прижался к курку. "Три", – уже носилось весте с эхом выстрела по замершему залу. Травести дрогнула. Ее кулаки разжались, и она стала медленно расстегивать пуговицы на блузке…
Й вернулся в Театр поздно вечером с двумя билетами на поезд. Когда он подъезжал к Театру, его веселое настроение неожиданно сменилось тревогой. Он слишком давно не видел свою Травести. Его сердце сбилось с ритма. Он крикнул кучеру, что бы ехал быстрее. Приехав в театр, его тревога усилилась. Слишком сумбурной и непонятной была атмосфера. Все отводили взгляды, а на глазах у Старого Клоуна блеснули слезы, когда он с улыбкой подмигнул Й. Й ворвался в вагончик. Никого не было. Й схватил с полки револьвер и выскочил на улицу. Был вечер. В воздухе качались желтые фонарики.
– Где Травести? – зло спрашивал Й у испуганных актеров. Актеры отвечали, что «ничего не знают» и резко исчезали в темноте. Й увидел Старого Клоуна и подбежал к нему.
– Где Травести? – спросил Й, хватая Клоуна за отвороты его разноцветного балахона. Клоун поморщился и отвел руки.
– Не надо меня трогать. Только не надо меня трогать, – руки Клоуна бессмысленно шарили по воздуху в поисках ножниц, – если ты не можешь забыть про нее, то взорви этот мир к чертовой матери. Даже мне не хочется улыбаться. Спаси ее, Й, спаси, хотя это и невозможно, все равно спаси.
– Где она? – закричал Й, теряя последнее терпение. Клоун пожал плечами и артистическим жестом, указал на будку директора.
– Он тебе все расскажет, – промурлыкал Клоун. Й бросил Клоуна и, вытащив из-за пазухи револьвер, пошел к будке…
Директор взволновано ходил по своей роскошной будке взад-вперед, то и дело, сбивая дорогущий испанский светильник. Он был недоволен собой. Он чувствовал, что он не до конца удовлетворил Мэра и что столь редкий шанс шагнуть куда-то глубоко-глубоко вверх был упущен. «И всё из-за этой Травести. И что он в ней нашел? Обыкновенная девчонка. Дикая вульгарная девчонка. Конечно, симпатичная. Ну, так Коломбина, вообще, красавица. И в постели она, как прилежная собачонка. А эта дура-то и морду еще господину Мэру исцарапает. Вот где позору-то. И ведь непременно исцарапает. И сгорим мы все в аду. И все из-за этой придурочки. А это еще кто?» Директор услышал шаги на лестнице. Дверь с грохотом разлетелась во все стороны и в комнату, как ветер, влетел Й, сжимая в кулаке револьвер.