– Где Травести? – спросил Й и директор сразу же понял, что это конец. Где-то в глубине его сознания, мелькнула улыбающаяся цыганка, которой он отдал 50 баксов за рассказ об этой трогательной минуте. Желтые соленые слезы потекли по его штанам.
– Мэр. Это все господин Мэр – пробормотал Директор, падая на колени.
– Когда? Где? Как? – отрезал Й, поднимая револьвер.
– Не знаю, не помню, – залепетал Директор, – то есть всё знаю, всё скажу, всё подробно скажу, всё. Мэр был на спектакле. Это был сам Мэр, сам господин Мэр, то есть ты должен понимать, что это не просто чертик из чулана, а сам господин… то есть прости Й, но ему понравилась Травести. И что он в ней нашел? То есть она конечно ничего. Я ничего против нее не имею. Я даже «за». Но, в общем, он пригласил ее к себе, то есть. к нам в ложу. Что я мог сделать? Ничего я не мог сделать.
Директор в последнюю секунду решил соврать.
– Ну, она пришла. Понятно. Сам Мэр. Ну, понимаешь дорогие подарки, бусы, кольца, игрушки, знаешь какие куклы красивые, плюшевый орангутанг, настоящий плюшевый орангутанг, такой оранжевый и пушистый. А ты бы видел его экипаж, его свиту. Так внушительно. А сам Мэр. Это событие, а не мужчина. Это… Ну как она могла устоять. Даже я бы не устоял. Он позвал её, и она пошла с ним. А куда ещё тут пойдешь. Поехала с ним. Я ее отговаривал. Честное слово, отговаривал, но она ни в какую. Хочу и хочу. Да и можно понять. Когда тебя пинают в небо, почему бы не подставить зад? То есть в мире столько всего дорогого и недоступного. Я думаю, тебе следует смириться, потому что помимо нас грешных, есть и…
Звонкий хлопок выстрела прервал заикающуюся речь Директора. Директор с дырой во лбу попытался улыбнуться, но это у него не получилось, да и было не зачем.
– Я не хочу тебя убивать, – пробормотал, опуская дымящийся револьвер, Й, – но Травести не любит плюшевые игрушки.
Й повернулся, вышел из вагончика и побежал через весь лагерь в сторону конюшен, где отдыхал приехавший из города экипаж…
Экипаж летел в столицу. Кучер прикрикивал на лошадей. Й сидел на скамейке и дрожал от нетерпения. Вокруг была ночь. Небо было чистым и прозрачным. Огромная желтая луна задумчиво покачивалась. Ветра не было. Высокие тополя неподвижно мерцали в темноте. Й положил револьвер на скамейку, достал из кармана красный фломастер и, прижавшись к спинке кресла, чтобы не трясло руку, стал медленно выводить слева на груди большой несимметричный иероглиф…
Мэр поднял с пола большой стильный пакет и бросил его под ноги замерзшей Травести.
– Это оперенье пастушка. Это твое оперенье. Одевайся, дура, и скорее. А то я сейчас взорвусь.
Травести стала быстро одеваться в свой сценический костюм. Мэр, заложив руки за спину, подошел к ней совсем близко и усмехнулся.
– Что-то быстро ты перестала брыкаться, – сказал он, воткнув свою винтовку девочке в переносицу, – или веселый холодок шепчет странные слова? Ты любишь Шопена?
Травести промолчала.
– Шопен – это божественно. Я скоро включу. Ты поймешь, что такое музыка и чем она отличается от слов. О чем ты так задумалась? Скажи мне, пожалуйста.
– Я не думаю, – сглотнула слюну Травести, – я жду. Я жду Й.
Мэр захохотал и весело запрыгал по комнате.
– Бог мой, бог мой. Ура-ура. Наконец-то нашелся герой. Или что-то вроде того. Глупый ребенок. Поверь, я просто пошлю твоему другу пару сотен баксов плюс пару моих однозначных охранников и он будет счастлив, а через неделю найдет себе другого зверька. Послать или нет?
– Боюсь, что он тебя пошлет так, что ты сам себя не догонишь, – огрызнулась Травести. Мэр улыбнулся, но на этот раз зло.
– А ты знаешь, что твой друг просто сбежал, просто исчез. Я хотел посмотреть на него. У меня были на него планы. Очень возбуждающие планы. Но твоего друга нигде не нашли. Честно сказать, я уважаю его чутье. Так мгновенно исчезнуть – это надо иметь очень чувствительный зад.
– Он уезжал на вокзал и купил два билета на поезд, который завтра увезет нас к морю.
Мэр окончательно разозлился