Выбрать главу

— Вы расскажете Ани, что с вами произошло?

Кен покачал головой.

— Вы вели себя как мальчишка, и у меня нет желания делать то же самое.

Через пять дней Кен ожидал на вокзале поезд, который должен был вернуть ему Ани. Он чувствовал себя удовлетворенным проделанной работой. Последние четыре вечера он работал в доме и в саду. Все маленькие поручения, которые Ани давала ему за последние месяцы, были выполнены.

В газетах много шумели о происшедшем. Авторитетные городские деятели были опозорены и некоторые из них, руководившие полицией, были после этого смещены: среди них и капитан Джон Монтли. Линдзей Барт, казалось, должен был перейти во время ближайших выборов на руководящий пост в правительство, и пресса также оповестила о том, что лейтенанту Адамсу прочат капитанские погоны.

Когда поезд медленно подходил к перрону, Кен увидел светловолосую головку Ани, высунувшуюся из окна. Она махала ему. Через несколько секунд она была в его объятиях.

— О, Кен!

— Дорогая, как мне не хватало тебя!

— Все было хорошо? — спросила Ани, заинтересованная осунувшимся лицом мужа и более твердой линией его губ, которую она нашла очень привлекательной.

— Я в хорошей форме,— улыбнулся Кен.

— Между тем, ты изменился! Ты не скучал, по крайней мере? Ты похудел. Ты выходил... выходил по вечерам?

— У меня не было на это времени. Я покрасил кухню, работал в саду.

— Это странно. Ты уверен, что не наделал глупостей?

— До чего же ты можешь быть подозрительной!

По дороге она рассказывала ему о своем путешествии в Лондон. Катясь в зеленом «линкольне» рядом с женой, Кен чувствовал себя счастливым и спокойным.

Они подъехали к дому.

— Посмотри на сад,— сказал он.— Разве я не хорошо поработал? А ты заметила, что калитка исправлена?

— Дорогой, я думаю, что мне снова надо уехать,— сказала Ани, любуясь у ограды очищенным от сорняков садом, ухоженными клумбами и посыпанными песком дорожками.

— Это восхитительно! Ты даже помыл окна!

— К вашим услугам, миссис! — сказал Кен, вынимая из машины чемодан.

Неожиданно Ани издала восторженный возглас:

— О, Кен, дорогой! Какой сюрприз! Он очарователен.

Кен проследил за ее взглядом.

На пороге дома с блестящими глазами, устремленными на Кена, сидела рыжая болонка... 

 Патриция Макгер

ВСЕ ОСТАЕТСЯ ПОБЕДИТЕЛЮ

Филипп Уэйд сидел за столом в своем кабинете и читал только что написанное им письмо:

Дорогая Лаура.

Мой поступок удивит тебя и, вероятно, причинит боль. Но я знаю, что ты любишь другого, а ты мне дороже жизни. Поэтому сегодня я в последний раз подниму за тебя рюмку коньяка с ядом. Не горюй обо мне, дорогая. Я был счастлив с тобой все эти четыре года, когда ты была моей женой. Я поступаю так, чтобы освободить тебя ради твоего счастья.

Твой до конца дней своих

Филипп.

Да, письмо не из лучших моих творений, подумал он, слишком сентиментально, пожалуй, даже слащаво, но непременно заставит всплакнуть некоторых читателей утренней почты, если его когда-нибудь напечатают. Если... вслух проговорил он, глубоко вздохнул. Неужели завтрашние газеты опубликуют некролог обо мне? Он закрыл глаза и представил себе заглавие: Покончил с собой известный романист в возрасте 54 лет. Что они напишут обо мне? Какие произведения им понравятся? Как оценят мой талант? Или они будут обсуждать не это, а мой неудачный брак с молодой девушкой, которая годится мне в дочери? Печально улыбнулся, отметая все эти вопросы. Во всяком случае ему даже не придется читать последние критические заметки о самом себе. Но ведь не поздно раздумать. Когда впервые появился Дон Тальбот, его секретарь, у него и в мыслях не было об этой игре в цианистую рулетку. Что же произошло? Они снова стали встречаться, как и шесть дней назад, когда он стал свидетелем измены. Он мог бы развестись с женой и уволить Тальбота. Тогда Уэйд жил бы в богатстве и одиночестве, а они были бы вместе, но в бедности. Такое решение не удовлетворяло ни ту, ни другую сторону, поэтому Тальбот предложил сегодняшний вариант.

— Давайте встретимся,— предложил он,— и поставим две рюмки, одна из которых будет с ядом. Мы с вами, мистер Уэйд, выпьем, и один из нас умрет, другой же получит Лауру.

— И мое состояние,— грубо оборвал его Уэйд.— Ведь это главное, не так ли? Если я использую улики и начну дело о разводе, она останется ни с чем. Но если я умру, она будет богатой вдовой.

— Верно,— согласился молодой человек.— Она ведь привыкла жить в роскоши с вами, и я не хотел бы ее этого лишать. Но мы полюбили друг друга, вышло как-то само по себе, так уж случилось...

Взглянув на Тальбота, Уэйд с болью осознал его превосходство. Он не мог полностью обвинять Лауру, но не мог он и допустить, чтобы она жила в нужде.

Неделю спустя они стали обдумывать детали. Тальбот должен был достать яд — концентрат для уничтожения насекомых. Его вкус и запах удачно маскировались коньяком.

Испытание было назначено на воскресенье в 8 часов вечера. Мужчины должны были написать предсмертную записку, чтобы полиция не затевала дела об убийстве или разговоров о нем. И вот уже почти 7.30.

— Это я, Фил,— Лаура проскользнула в комнату и закрыла за собой дверь.— Я тут одна просто начинаю с ума сходить от ожидания и неизвестности.

— Все будет в порядке,— сказал он явно невпопад. При виде ее он еще раз убедился в правильности своего решения. Маленькая, нежная, хрупкая, рыжеволосая, словно котенок, она подошла к нему, присела на колени у стула и преданно посмотрела на него. Все еще ребенок, подумал он, и мягко потрепал ее по щеке. Даже сейчас он не мог осудить ее за неверность.

— Я боюсь, Фил,— сказала Лаура.— Пока вы тут с Доном говорили, мне вдруг показалось, будто это... игра. Но ведь это не игра, все это на самом деле будет?

— Да, на самом деле. И все же это игра с высокой ставкой. Мое письмо готово. Хочешь прочитать? Он протянул бумагу. Лаура стала читать, а он наблюдал не без чувства гордости за свое сочинение, как ее глаза засияли, и она с восторгом воскликнула:

— О Фил, как трогательно, и ты так добр ко мне, даже после того как я дурно с тобой поступила.

— Ничего подобного, просто ты встретила человека своего возраста и полюбила его.

— Неправда, я люблю только тебя. А к Дону я чувствую низменное влечение, гадкое и пошлое, ничего похожего на любовь. Я была ослеплена и не могла оценить твою доброту и великодушие. И только сейчас, когда я представила себе, что могу потерять тебя, я поняла, как сильно люблю тебя, как ты мне нужен. Фил, ты не должен умереть.

— Если ты так думаешь,— улыбнулся он, на душе посветлело, и он сразу воспрянул духом,— то и умирать никому не нужно. Мы попросим молодого человека собрать нас в дорогу и устроим по этому случаю праздник.

— Если бы это было так просто.

Она склонила голову, коснувшись его колен, и сказала приглушенным голосом:

— Ты не представляешь, что он значит для меня. Это не любовь, вовсе не любовь, но я испытываю к нему неудержимое влечение. Я пыталась порвать с ним... не смогла. Когда он до меня дотрагивается или даже просто смотрит, меня бросает в жар. Ужасно говорить о таких вещах, дорогой, и я ненавижу себя за то, что причиняю тебе боль, но хочу, чтобы ты понял все. Сколько бы обещаний я тебе ни давала, я бы не смогла их сдержать до тех пор, пока Дон жив и добивается меня.

— А если бы он не был жив?

— Тогда мы с тобой снова были бы счастливы, как когда-то.

Она подняла голову и посмотрела на него:

— Пожалуйста, Фил, давай устроим так, чтобы умер он.

— Боюсь, все в руках судьбы.

— Мы не должны этого допустить. Я все время думала об этом. Ты ведь первый возьмешь рюмку, правда? И тогда ему придется выпить другую.