– А где ваша супруга? – язвительно вопросил Пенхоллоу.
– Увы! – улыбка викария стала еще шире, и он сделал размашистый жест рукой... – Она передавала со мной тяжкий груз извинений за свое отсутствие... Этот немилосердный восточный ветер снова вызвал у нее приступ ее старого недуга, и она... одним словом, она просто не способна была подняться с постели.
– Вот-вот! – торжествующе констатировал Пенхоллоу. – Нет, я считаю, что напрасно отправил к вам своего сына Джимми!
Когда викарий оправился от шока, он нашел в себе силы обратиться к сидящей рядом Розамунд:
– О, миссис Гастингс! Как поживаете? Как там ваш цветник из трех прелестных девчушек?
– Ладно-ладно, не надо болтать ерунды! – небрежно встрял Пенхоллоу. – С этими девчушками ничего не случится, попомните мое слово! Но тебе, Розамунд, надо что-то делать с младшенькой, у нее ведь щели между передними зубами!
– Это верно! – подключилась Клара, довольная случаем уколоть невестку. – Надо ставить пластинку, другого выхода нет! Я помню, мы сделали такую для Чармиэн, и сейчас ее зубы просто великолепны!
Ингрэм тут же с добродушным хохотком припомнил все те причудливые способы использования зубной пластинки, которые применяла Чармиэн в детстве, а Розамунд, презрительно осмотрев собравшихся, уселась с викарием на софу и завела с ним долгий и невероятно светский разговор о садовом хозяйстве.
Клиффорд, помявшись, присоединился к сидящим за столом и, обменявшись несколькими милыми словами со своей матерью, обратился к Клею с вопросом, с чего тот все же думает начать в его конторе.
– Я же вам говорил, ничего еще не решено! – нервно отвечал ему Клей. – Кроме того, смею заметить, со мной никто не советовался по этому поводу, и я вовсе не желаю этого! Я не хочу сказать, что я не благодарен вам за то, что вы согласились меня принять, однако я буду вам очень мало полезен, и я молю Бога, чтобы вы как-нибудь убедили в этом моего отца!
– Да-да, но ведь никогда не знаешь, на что ты способен, пока не попробуешь... – только и сказал мягкий сердцем Клиффорд. Заметив Раймонда, стоящего у буфета неподалеку, он поспешил ускользнуть в его сторону с радостным восклицанием:
– О, Раймонд! Сколько лет, сколько зим! Как твои жеребята?
Раймонд спокойно, с достоинством поставил свою чашку на стол, после чего ответил, но не Клиффорду, а в сторону:
– Знаете ли, тетя Делия, у меня есть несколько прекрасных жеребцов, которые уже показали себя на скачках!
– О да, Ингрэм говорил мне о каком-то невероятном жеребце... Хотелось бы на него посмотреть. А нет ли чего-нибудь поспокойнее для меня, старушки?
– Очень может быть. Пойдемте хоть сейчас в стойла, посмотрите.
Завязалась захватывающая беседа о статях и мастях лошадей. Когда в нее встрял Клиффорд, Клей вздохнул с облегчением: «Слава тебе, Господи...»
Эта беседа о лошадях, совершенно естественная для хозяев, всех Пенхоллоу, привела наконец к тому, что было решено осмотреть конезавод.
Старика Пенхоллоу торжественно погрузили в его лимузин, а Барта послали в гараж за машиной для гостей – викария, Финеаса и Делии.
Делил, после краткой заминки с отнекиванием и извинениями, согласилась ехать, но только в двухместной машине Раймонда. При этом она робко, но настойчиво напоминала Раймонду, что он обещал лично показать ей свои конюшни...
Единственными, кто воздержался от этой экскурсии, были Юджин и его супруга Вивьен.
Остальные весело поехали к конюшням и долго наслаждались ржанием и прыжками лошадей... Фейт оставалась сидеть в машине, чувствуя невыносимую головную боль от топота коней и грубых разговоров о спаривании, приплоде и прочих гадких вещах...
Конюх Вине подвел к Раймонду стройного молодого жеребца, и Раймонд, оборотясь к Клею, проронил:
– А вот и для тебя конек сыскался. Он тебе подойдет.
Клей пробормотал:
– Отличный экстерьер, это верно...
Но про себя он подумал, что с такой лошадью он долго не проживет на белом свете, если только ему не удастся смыться из Тревелина. Он воображал себе, что будет, если на этого резвого жеребчика только попробовать надеть седло...
– Нет, он, пожалуй, слишком норовист для Клея! – вступился добрый Барт. – Может быть, предложить ему ту полукровку, которую Конрад купил недавно на ярмарке в Тэвистоке?
– Нет, она просто совершенно дикая! – возразил Конрад. – Я сомневаюсь, что Клей удержит ее.
Клей не мог признаться в том, что страшно боится этих лошадей, хотя даже его братья Кон и Барт иногда смеясь говорили, что какой-то жеребец их пугает, но это бывало крайне редко и всегда вызывало язвительные насмешки папаши Пенхоллоу.
В голове Клея родилась невероятная и прекрасная в своей фантастичности идея: сказать во всеуслышание, что он терпеть не может лошадей, ненавидит охоту, ни разу не брал уверенно даже самый низенький барьер и не способен подъехать к изгороди, не подумав о том, как он станет валяться потом со сломанной шеей... Он понимал, что не скажет всего этого, однако желание было огромное.
Финеас стоял рядом о Ингрэмом, давая свои оценки пробегающим мимо лошадям, Клиффорд терпеливо объяснял своей безучастной супруге достоинства новой конюшни, а викарий стоял у лимузина, беседуя со стариком Пенхоллоу об охоте и всяких мужских делах. Делия, одной рукой придерживая свою широкополую шляпку, а другой крепко вцепившись в локоть Раймонда, наблюдала за действом, иногда отрывочно и восторженно вскрикивая или задавая совершенно дурацкие вопросы.
Пенхоллоу время от времени высказывал что-нибудь обидное в адрес Ингрэма и Раймонда, хотя лучших знатоков лошадей не было, пожалуй, во всей Англии. Но старик всегда действовал назло: про любимую лошадь Раймонда он сказал, что у нее узковата грудь, а про жеребца, купленного недавно Ингрэмом, заявил, что вся его породистость кончается ниже колен... Братья обменялись многозначительными взглядами, после чего Ингрэм попытался поспорить с отцом, а Раймонд презрительно отвернулся.
Когда в конюшне обсудили все, что могли, гости и хозяева снова расселись по машинам и поехали на конезавод. Там в аналогичных развлечениях прошло еще около часа. Когда Пенхоллоу с оскорбительным для слуха собственной жены цинизмом принялся обсуждать с кузнецом Моганом склонность к спариванию у разных кобыл, гости наконец вспомнили о том, что не грех бы вернуться домой.
Когда вся большая компания прибыла назад в Тревелин, она сразу же стала рассасываться. Викарий выразил пожелание прогуляться до своего дома несколько миль пешком, Пенхоллоу велел Клиффорду пройти с ним в его комнату поговорить, а младший садовник был командирован отвезти домой Финеаса и Делию. Барт незаметно улизнул в классную комнату на свидание с Лавли. Фейт поспешила наверх в свою спальню смачивать одеколоном разламывающиеся от боли виски. А Ингрэм, сообщив Раймонду о том, что, по его мнению, папаша просто гробит себя, повернулся к Майре и предложил ей ехать домой тотчас же.
Пенхоллоу, как и следовало ожидать, был страшно измучен этой поездкой и долгим приемом и оттого был в ужасном настроении. Но ничто не могло ему помешать расставить все точки над «и» насчет Клея. Для того он и завлек к себе несчастного Клиффорда. Как только его раздели, уложили в постель и он наконец освежился двумя здоровенными глотками виски, он немедленно послал Джимми за Клеем. Пенхоллоу в совершенно непререкаемом тоне объяснил Клею прелести работы нотариуса, после чего отпустил с миром его и Клиффорда. Но вместо того чтобы отойти ко сну, решил поговорить еще и с Бартом, дела которого вызывали у него еще большее беспокойство.
На кухне снова настойчиво зазвенел звонок, и Джимми, вздыхая, направился с новым поручением... Поскольку Барт заперся с Лавли в классной комнате, Джимми вернулся к Пенхоллоу с сообщением, что Барта в доме нет. В том настроении, в котором сейчас был старик Пенхоллоу, никакие препятствия не могли его остановить. Он немедленно велел собрать всех людей, которых только можно найти, и разыскать Барта во что бы то ни стало. По дому стали бегать Рубен, Сибилла, Джимми, кухарки и горничные, крича на все лады: «Мистер Барт! Мистер Барт!» – отчего члены семьи, надеявшиеся хоть немного отдохнуть от шумного приема, пришли в полное расстройство. Нигде в этом доме не было покоя...