Ларечник выбрал из кучки одну купюру и вернул Ольге остальные.
— Нам лишнего не надо, — сказал он и, совершив под прилавком известные манипуляции, выставил перед Ольгой прозрачный пластмассовый стаканчик. — Разбавлено в меру — как раз по погоде. Останетесь довольны.
Ольга благодарно приняла стаканчик и отпила половину. Ей стало намного теплее, а усталость отступила. По этой причине ларечник показался ей еще симпатичнее.
— Ты, видно, неплохо сегодня намолотила, — сказал он, тоже, видимо, проникаясь к Ольге симпатией и оттого переходя на сближающее «ты». — Устала, наверное? Меня, кстати, здесь все Сенечкой зовут, но вот тебя я что-то не припомню. Новенькая, что ли? Тогда ничего удивительного: вас много, а я один. На деревенскую ты вроде не похожа, — продолжал рассуждать Сенечка, поглядывая на Ольгу и одновременно придвигая ей пакет с чипсами. — За счет заведения, как говорят в американских фильмах. — Потом он на мгновение задумался и добавил: — А ты красивая. Откуда приехала-то? Из Древлянска?
— Из Москвы, — ответила с набитым ртом Ольга. Как ни странно, чипсы пришлись ей по вкусу, хотя за час до того она ела шампиньоны в сметане. Впрочем, не то чтобы ела, так, поковыряла вилкой — и все. Недоверчивые взгляды Заславского отбили у нее всякий аппетит.
— Да брось ты, — удивленно бросил Сенечка, но затем, поняв по выражению глаз собеседницы, что та не врет, изумился еще больше. — Вот до чего жизнь довела! Такая красотка уезжает из матушки-столицы, чтобы поступить на панель. И где? Не в Лондоне, не в Париже, а в сермяжном Первозванске. Как говорится, дожили! Приплыли!
— Вы не так меня поняли, — сказала Ольга, обращаясь к Сенечке, чье широкое лицо, в котором было что-то бабье, сморщилось от сочувствия. — Я сюда вовсе не за этим приехала. То есть не для того, чтобы — как вы выразились — «поступить на панель». Я здесь отдыхаю — в санатории Усольцево. Выбралась утром в город — и немного задержалась. Теперь вот хочу уехать назад — и не могу. Ни одного такси за целый час не попалось. Может быть, вы мне поможете?
Сенечка пожевал губами. Было видно, что он, поудивлявшись, принял заявление Ольги как данность.
— Вы и в самом деле здесь задержались. О том, чтобы добраться до Усольцева, вам надо было думать тремя часами раньше. — Он снова стал называть ее на «вы».
— Знакомый хотел меня туда подбросить, но я отказалась. Вот и осталась на улице.
— Противный, да? Это я о знакомом, — с сочувствием в голосе произнес Сенечка. — Здешним девчонкам хуже: противный, не противный, а идти надо. Работа такая. Но речь сейчас не о том. Надо подумать, как вас в Усольцево доставить. Хорошо, что вы никого из этих не подрядили, — Сенечка ткнул большим пальцем в сторону стоянки. — Дрянь народец. Никому доверять нельзя. И деньги отнимут, и изнасилуют — у них это запросто. Да и что с них взять — ведь с проститутками только и якшаются. Забыли, наверное, что на свете остались еще и вполне приличные дамы. Знаете, как мы с вами решим? — Сенечка стал одеваться. — Я оставлю торговлю на вас, а сам схожу к водилам. Попытаюсь выяснить, как у них и что.
Открыв дверцу, он запустил Ольгу внутрь, после чего подошел к окошечку и добавил:
— Закройтесь и никого не впускайте. Если спросят, отвечайте, вы — моя племянница. Деньги бросайте в железный ящик с дыркой, что стоит внизу. И не волнуйтесь — я скоро буду.
Ольга от нечего делать принялась поглядывать сквозь узкую амбразуру окошка на засыпанную снегом маленькую площадь, где прогуливались первозванские жрицы любви.
«А я даже не спросила у него, что это за бетонный куб, вокруг которого местные бляди водят свои хороводы, — подумала она. — Наверняка это какое-нибудь НИИ. Отличный символ — тотальная продажность наряду с новейшими научными разработками, что таят в себе смертельную угрозу для человечества. И все это мы заберем с собой в двадцать первый век. Ольга вздохнула. За последние сто лет люди, как оказалось, чище не стали. Зато убивать друг друга научились куда изощреннее, чем раньше. Куда катится мир?»
Этот многотрудный философский вопрос так и не получил своего разрешения, поскольку мыслительный процесс молодой женщины был прерван стуком в дощатую дверь, вслед за чем последовала громкая тирада, произнесенная Сенечкой.
— Все, барышня, вылезайте из будки. Нашел я вам шофера — и не какого-нибудь мерзавца-частника, а вполне добропорядочного таксиста.
Пока Ольга вскакивала и отворяла дверь, голос ларечника продолжал информировать ее о достоинствах найденного им шофера.
— Совсем молодой еще. Ездил забирать машину из ремонта. Потом ему надо в таксопарк. Но готов перед этим отвезти вас в Усольцево. Просит сотню. Дадите?