— А вот и я! — сказала Ольга, подходя к диванчику в фойе, где сидели Аристарх с Меняйленко. Прошло полтора часа с тех пор, как она покинула номер Аристарха, и за это время обличье ее друзей претерпело некоторые изменения. Прежде всего, Меняйленко и Собилло надели добротные дорожные костюмы: Александр Тимофеевич синий, а Аристарх — темно-серый, в узенькую полоску. Черные бабочки тоже, по-видимому, легли на дно чемоданов, поскольку на администраторе красовался деловой галстук темно-вишневого цвета, а на его светлости — темно-синий. Но не это было главное — на лицах обоих мужчин запечатлелось выражение, представлявшее собой странную комбинацию уныния и непреклонной решимости.
У Ольги екнуло сердце.
— Не нашли? — выпалила она, не зная хорошенько, какое чувство в этот момент преобладает в ее душе — тревога или торжество охотника, которому сообщили, что зверь обложен и можно выезжать на травлю.
— Нет, — мрачно сказал администратор, не делая ни малейшей попытки подняться с дивана, чтобы уступить женщине место. Неожиданно Ольга увидела то, чего в силу эгоизма молодости не замечала — или не хотела замечать — раньше: Меняйленко был бесконечно утомлен бессонной ночью и обрушившимися на него заботами. Аристарх держался молодцом, но в этом не было его особой заслуги, он был просто моложе Александра Тимофеевича примерно лет на двадцать.
— Картину найти не удалось, — расшифровал односложное замечание администратора Аристарх, будто чувствуя, что Меняйленко не особенно хочется распространяться на эту тему. — Более того, — поднял Собилло на нее свои сапфировые глаза. Их взгляд действовал на Ольгу завораживающе, словно взгляд кобры. — Ваш приятель Вова в бессознательном состоянии доставлен в больницу Первозванска, и теперь находится в палате интенсивной терапии. Сильный ушиб головы и переломы обеих рук. — Заметив, как мгновенно побелело лицо девушки, он столь же быстро добавил: — Не волнуйтесь, угрозы для жизни нет. Оклемается, причем довольно быстро. Просто пока парень не в состоянии говорить.
— Но и это бы еще полбеды, — внес свою лепту в разговор Меняйленко. Он снова приободрился и теперь выглядел орлом — как всегда. Ольга поняла, что застала Александра Тимофеевича в минуту слабости, что, судя по всему, был редчайший случай. — Открылись новые обстоятельства.
Ольга присела на краешек дивана.
— Что же еще могло приключиться? — спросила она.
— Милиции, хочешь — не хочешь, пришлось открывать уголовное дело. Оказывается, по вашей с Вовой «Волге» стреляли. Причем дважды.
Ольга вдруг вспомнила, как Вова заорал — «баллон пробили», после чего предложил ей «держаться за собственную жопу» — и некстати хихикнула.
— Это нервное, — сказал Меняйленко, меряя ее любопытным взглядом. — Не обращайте внимания, Аристарх Викентьевич.
— А я и не обращаю, — последовал ответ. — Я искренне удивляюсь. Ведь несмотря на то что произошло ночью, наша прекрасная героиня сохранила способность смеяться.
— Браво, — закончил Меняйленко и стал подниматься с дивана. — Теперь, когда мы выяснили, что с Оленькой не пропадешь, можно ехать. Надеюсь, вы захватили с собой документы, деточка?
Ольга с готовностью похлопала себя по сумочке, хотя обращение администратора ей не понравилось.
Она снова хихикнула.
— А может, все-таки оставим ее здесь, Аристарх Викентьевич? — задал провокационный вопрос Меняйленко. — Представляете, что будет, если она начнет хихикать, когда ей придется давать показания в Управлении внутренних дел? Они там, чего доброго, решат, что девушка не в себе... — Глаза Александра Тимофеевича снова обрели былой блеск и смеялись.
— Дорогие товарищи, то есть, простите, какие вы к черту товарищи, — Ольга притворно смутилась, но в глазах у нее заплясали бесенята. — Господа, даю честное журналистское слово, что в Управлении внутренних дел я смеяться не буду.
— Неважное обеспечение — журналистское слово, вы не находите? — продолжал доставать Ольгу своими намеками Меняйленко. — Девушка ведь соврет — недорого возьмет. Так сейчас вся журналистская братия поступает. Чем она лучше? А? Аристарх Викентьевич?
Собилло снова стал грудью на защиту Ольги.