— Странно, — протянула Ольга, задумчиво сводя брови на переносице, — зачем Паше было разговаривать с Сенечкой?
— Перефразируя слова героя одного фильма Альфреда Хичкока, можно сказать так: неизвестно, когда тебе вдруг может понадобиться сутенер, — заметил Меняйленко даже без намека на улыбку. — Вы, Оленька, должно быть, упустили из виду то, что я говорил раньше. Агентуру Заславскому вербовал именно ваш скромный друг и по этой причине он познакомился с Сенечкой еще до Алексея Витальевича. Это потом Заславский подмял ларечника под себя — все потому, что платил ему немалые деньги, а Паша словно бы отошел в сторону. Но это не значит, что Каменев не приходил к нему за информацией, когда оказывался в городе. Паша пришел к нему в ларек перед самым отъездом из города, чтобы убедиться, что все тихо и никто похитителя «Этюда 312» не разыскивает. Это было важно по двум причинам — для собственного успокоения, и для того, чтобы наметить план дальнейших действий. Согласитесь, что действовать в условиях, когда на тебя объявлен всероссийский розыск — одно, и совсем другое, когда выясняется, что ты никому со своим трофеем не нужен.
Ольга кивнула головой в знак того, что мысль администратора ей понятна и она вполне ее разделяет.
— Потерпите немного, Оленька, — сказал между тем Меняйленко, — скоро уже и до вас доберемся. Ведь вам не терпится узнать, отчего вас хотели пристрелить, верно?
— Верно, — коротко ответила Ольга.
По мере того, как рассказ администратора приближался к описанию не слишком приятных событий, участницей которых ей довелось быть, настроение у нее портилось — слишком живы были еще воспоминания о смертельной опасности. Тем не менее, она чувствовала, что просто обязана понять суть того, что с ней произошло в Первозванске. Понять и сделать соответствующие выводы. В противном случае, какая из нее, к черту, получится журналистка? Ольга любила свою профессию и верила, что журналист должен уметь докапываться до скрытых причин явлений современного мира. В этом смысле поездка в Первозванск — пусть даже она и была сопряжена с риском для жизни — явилась для нее бесценной школой жизненного опыта и источником познания сильных и слабых сторон своей души.
— Итак, — произнес Меняйленко, — мы остановились на том, что Алексей Витальевич Заславский, переговорив с Сенечкой, уверился в том, что картину Рогира украл Паша — это, в каком-то смысле, соответствовало истине — и что он сделал это непосредственно перед открытием вернисажа. Последний вывод Заславского был ошибочным и повлек за собой еще одно неверное предположение — что Паша по-прежнему находится в городе.
Иногда бывает, что и на умного человека нисходит затмение и он делается рабом какой-нибудь одной навязчивой идеи, — продолжал администратор. — А все потому, что он отказывается видеть слабые стороны своих теорий, то есть лишает себя возможности непредвзято оценивать события. Вот и Заславский — внушил себе, что Паша в городе — и шабаш. А раз так, то, стало быть, Пашу надо найти, отобрать у него картину и как следует наказать за предательство — то есть, попросту говоря, убить. Никак не меньше — прошу иметь это в виду! — громко выделил Александр Тимофеевич и, чтобы придать своим словам больше весу, намеренно сделал паузу и оглядел слушателей.