Даже плечами пожимаю, извиняясь за это.
На самом деле тщетно стараюсь немедленно взять себя в руки и глянуть в указанном направлении. Ведь встретить взгляд полный безграничного ужаса и нескрываемого отчаяния, при этом знать, что прийти на выручку не сможешь, совершенно не хочется. Но выбор отсутствует, и я поднимаю взор к потолку. Вижу, именно то, чего больше всего не желаю лицезреть: огромные полные страха глаза зелёного цвета - мои глаза.
Наставник всё-таки сделал некоторые изменения в благоустройстве квартиры. Вот, например, зеркального потолка раньше не существовало.
- Это шутка? - лихорадочно спрашиваю, немедленно переведя взгляд от собственного отражения на самодовольно ухмыляющегося мужчину.
- Отчего же? Ты рассчитывала её увидеть, я предоставил тебе данную возможность, - пожимает он плечами.
- Но... я же Смерть, а ты обещал продемонстрировать смертную, - справедливо возражаю, а голос предательски дрожит.
Пропасть беспокойных мыслей врывается в голову начиная с той, что не помню Смертей, воспитавших меня. Не имею ни одного воспоминания о том, как росла, как обучалась в академии - ничего, что изначально было до Наставника. Я всегда считала, что это его садистское отношение так перевернуло мою психику, из-за чего абсолютно всё хорошее в моем существовании просто-напросто было вытеснено изнурительной болью и постоянным унижением.
От смутного осознания, что Смерть сообщает беспощадную правду, меня начинает трясти мелкой дрожью. Я даже не замечаю, что мужчина усаживается позади меня. Вздрагиваю, лишь когда чужие холодные ладони опускаются на плечи, вынуждая прижаться к крепкой груди.
- Что ты знаешь о том, как появляется Смерть? - хриплый голос вторгается в моё сознание.
Ошеломленно таращу глаза на мужчину, который уже по-хозяйски распоряжается моим телом. Мы полулежим, он на подушках, я на нём. Руки этого тирана внаглую гладят мой живот через футболку, то плавно поднимаясь к груди, то опускаясь чуть ниже пояса, но грань не переходят и всё вроде как благопристойно, отдалённо напоминая просто попытку успокоить.
- Отвечай! - грубо встряхнув меня, гаркает он.
«При чём тут, это?», - вторит ему мой внутренний голос.
Но дабы не гневить Смерть ещё больше, а то от лёгкой встряски и к более радикальным методам перейти может, я отвечаю:
- Смертью становятся нерожденные дети, от которых отказалась собственная мать, приняв решение убить. Мы забираем их, воспитываем, обучаем, - сама себя не понимая, произношу зазубренные в прошлом слова.
- Всё правильно, хоть что-то усвоилось в твоей дурной голове, - довольно хмыкает Наставник, не забыв постучать пальцем, по той самой дурной голове.
- А я? Со мной разве не так было? - пытаюсь развернуться, чтобы посмотреть в глаза оппонента, но не удаётся.
Так и приходится сидеть к мужчине спиной, смотря на дверь, что порядком раздражает. Ведь затылком считывать эмоции я не умею. Хотя, уже и неуверена, умею я хоть что-то делать из того, что дано всем Смертям.
На вопрос отвечать никто не спешит. Наставник занят соблазнением, на что мне сейчас откровенно плевать. Не выдержав, я дёргаюсь вперёд. Хочу увеличить дистанцию между нами. Возможно, тогда этот бесстыжий деспот сможет отвечать на вопросы не отвлекаясь. Но становится только хуже. Меня с силой дёргают за руку, так что я лечу назад, больно ударившись головой об изголовье кровати.
- Не дёргайся! - рыкает Смерть и ложится на меня сверху.
Мне абсолютно плевать, что произойдёт дальше. Отчаянно сопротивляться себе дороже. И так мужчина держал маску приличия сравнительно долго. Остаётся только постараться немного расслабиться, тогда физических увечий будет меньше.
- А после... ты... расскажешь? - голос звучит жалко, к горлу подкатывает комок болезненной обиды, на глазах предательские слёзы.
Какая же я всё-таки слабая, а возомнила-то о себе! Помчалась самостоятельно разбираться с насильником. Хотя, меня особо-то никто и не отговаривал.
«Конечно, не отговаривал. Один не в курсе твоих бредовых планов, другой был откровенно послан!», - неизменно отвечает подсознание.
Вот, даже собственный разум против меня.
Занимаясь самобичеванием, даже не замечаю, что уже раздета ниже пояса и ноги мои покоятся на плечах Наставника. Лишь вскрикиваю от боли, когда он врывается в меня. И тут же закусываю губу, чтобы больше не произвести ни звука.
Я не пытаюсь сдерживать беспомощные слезы. Пускай себе катятся, оставляя лужицы на подушке. Думаю лишь о том, чтобы эта пытка закончилась побыстрее. И всё сильнее прикусываю губу, стремясь вынырнуть из нахлынувших мыслей, которые накрывают будто лавина.