— Почему пошлая?
— Потому что прошлая. Тайная власть куда интересней.
— Ты тоже будешь ученым?
— В свое время дед решил: никакого подполья. Я в МГИМО учусь.
— Тоже неслабо.
— А, говорильня. Так ты останешься?
— Не знаю. Еще надо с дедушкой познакомиться.
— Тут все от меня зависит. Лишь бы тебе у нас понравилось.
— Мне нравится. — Она подняла голову, засмотрелась на молодой месяц, а он смотрел на ее лицо.
— О чем задумалась?
— Знаешь сказку «Аленький цветочек»?
— Ну.
— Моя любимая в детстве. Вдруг вспомнилась.
— Неожиданные у тебя ассоциации.
— Ага. Мне мама тыщу раз рассказывала. И всегда представлялся вот такой сад, дремучий, как лес.
— Да он не дремучий, это в темноте.
— Пусть. В саду родник, а возле невеста в белом на коленях стоит, ей грозит гибель.
— Но она жива? Или уже нет?
— Я же говорю: грозит гибель, жива. Она прячется от чудовища, а рядом растет цветочек, алый, как кровь.
— У Аксакова не совсем так.
— Мне так представлялось. Мы подбегаем к невесте и спасаем ее.
— А кто была твоя мама?
— Воспитательница в детском саду. А папа офицер.
— Ты в общежитии живешь?
— Мы москвичи, у меня квартира на Большой Полянке.
— А, так у тебя все в порядке… — протянул Саша чуть не разочарованно. — Я думал, ты сиротка бездомная.
— И тебе захотелось стать благодетелем?
Он не ответил, прислушиваясь: из глубины дома донеслись шаги, скрипы, стук.
— Спускаются. Это дедушкина палка стучит.
Оба встали. Анна взволновалась отчего-то. Веранда внезапно засветилась разноцветными стеклами, усиливая ощущение сказки, на просторном крыльце возникли двое: высоченная грузная дама, настоящая великанша, неопределенных лет (пучок на голове линяло-песочного цвета, розовощекое лицо, длинное темное платье) и худощавый седой старец в изысканно-старомодном белом костюме (могучий лоб с высокими залысинами, мощный подбородок, «ученая», мичуринская бородка, великолепная трость с набалдашником в виде морды фаустовского пуделя с крошечными рожками).
Старик благосклонно заулыбался, дама суровым басом поздоровалась — пара с медлительной величавостью прошествовала к калитке, королевским шлейфом прошелестели слова:
— И каков же мыслится объем будущего шедевра?
— Об этом рано говорить, Софья Юрьевна. Я дал только первое интервью.
Голоса угасали по мере удаления. Анна — быстрым шепотом:
— Это журналистка, да?
— Дедушкина ученица… бывшая, конечно. Тот еще подарочек.
— Женщина-физик?
— Казалось бы, «две вещи несовместные», однако факт — ученый-ядерщик.
— Ничего себе!
— А, эти пигмеи жили за счет дедушкиного гения.
Через минуту академик приблизился к ним, стуча тростью о гравий, лицо искажено какой-то больной гримасой.
— Деда, тебе плохо?
— Моторчик стучит, перекурил.
— Понятно! — Саша засмеялся. — Взбесил ядерщицу будущим шедевром?
— А, пустяки. — Словно в доказательство, старик снова засиял благосклонно, благодушно.
— Александр Андреевич, это Анна.
— Ты так торжествен, мой друг, будто представляешь свою невесту.
— Пока что она будет нашей экономкой.
— Кем-кем? — дедушка мягко рассмеялся. — Экономка — это нечто пожившее, пожилое.
— А нам с тобой повезло.
ГЛАВА 2
Наутро ее разбудил луч солнца, прорезавшийся в щель между рамой и пестрой занавеской восточного окна. «Экономку» поместили в комнату Сашиной матери («Моей дорогой Поленьки», — сказал старик) — квадратную, веселую, с обоями в поблекших золотых и голубых цветочках: ими был оклеен и потолок, что придавало жилью вид «бонбоньерки», выражаясь по-старинному, изящной коробочки для дорогих конфет.
Засыпая во втором часу ночи, она слышала слабый шум (шаги и постукивание трости), значит, кабинет дедушки прямо над нею… Вот так, должно быть, и дочка когда-то засыпала сладко, слыша любимого отца. «А может, это старый дом скрипит и жалуется», — промелькнула последняя мысль, последняя — перед тем, как уйти ей в глубокий, безмятежный, без сновидений, сон.
Она радостно проснулась, вдохнув запах свежего белья, заглядевшись, как беснуются пылинки в летнем луче, разделившем сумрак пространства надвое. Пыль, прах — здесь никто не жил тринадцать лет; и не нежиться надо под голубым стеганым одеялом, а вставать и приниматься за уборку запущенного жилища.