— Ну и?..
— Так его почти сразу зарезали.
— Вот это тайна! — воскликнул математик азартно, ударив кулаком по подоконнику… осекся, взглянув в окно, где уже только смутно белело пятно в траве. — Кто ж тебя сюда заманил!
— Мужской голос…
— Не Сашин?
— Абсолютно не похож. Говорю же: немолодой голос.
— Уж не тот ли с лужайки, с места преступления? Ты сегодня слышала всех подозреваемых… впрочем, для тебя и Тридцатилетний — немолодой.
— Не знаю. С хрипотцой, далекий…
— Слишком общо. Даже у Софьи Юрьевны вполне бас. И главное — я не вижу смысла! Ну какой ты свидетель, даже Вечеру не помнишь. А ведь тебя пытались убить.
— Что вы делали на платформе?
— Да ничего. Хотел с тобой познакомиться.
— И все же вы спасли меня.
— Да ладно тебе.
— Но я как Саша. — Она вдруг заплакала сразу взахлеб, по-детски. — Я тоже терпеть не могу развратных…
— Это он на мой счет проходился?
— А что, неправда?.. И таких жен, как Юля, у вас перебывало… Но эту вы любите безумно.
— Безумно? — переспросил математик.
— Что от нечистых рождаются нечистые и человечество вырождается.
— В принципе он прав. Но у меня нет детей.
— Почему?
— Не ощущаю в них необходимости. Ну не плачь…
— У вас точно нет детей?
— Ты на что намекаешь?
— На то, что отношение к вам Саши очень напоминало… как это называется, я же читала… эдипов комплекс!
— Или банальную ревность, — пробормотал Иван Павлович; их взгляды столкнулись над настольной лампой и разошлись: между ними чудовищной преградой (пред которой любовные игры и впрямь пустяки) лежал «указующий перст».
ГЛАВА 23
— Когда мы с Анной мыли посуду, она как будто слышала шаги… то ли в доме, то ли в саду под окном.
— А вы?
— Нет. Я был отвлечен.
— Чем?
— Скажем, диалогом.
— Иван Павлович, прикажете вытягивать у вас показания?
— Я был увлечен этой девушкой.
— Эк ведь она вас завела! Один предложение делает чуть не в первый день, другой прям под носом упускает преступление. Странно все это.
— Вы уверены, что произошло убийство?
— Самоубийца физически (перерезаны сонные артерии) не смог бы выдернуть косу, продырявившую шею спереди и сзади.
— Если, конечно, это не проделали вы или Рюмина…
— Сергей Прокофьевич, нам незачем.
— А кому это вообще могло понадобиться? Нет, убийца сумасшедший!.. Дальше.
— Так вот, закончив вытирать тарелки, я вышел на веранду: Ненарокова и Саши там уже не было. Мне послышался скрип калитки, я пошел в рощу. Уже смеркалось, там было почти темно.
— Вы видели кого-нибудь?
— Нет, густой подлесок, кусты малины, но как будто чье-то присутствие ощущалось…
— Как будто шаги, как будто скрип, как будто присутствие…
— Да, я не профессионал, упустил, каюсь! Кровь стынет в жилах от этого безумца, говорю безо всякой иронии.
— Продолжайте.
— Ну, проплутав в роще, вернулся к Вышеславским. Дом пуст.
— Вы были в кабинете?
— Да, поднялся.
— Палец на книге видели?
— Нет. Но я свет не включал, мог не обратить внимания.
— Ну, на такую-то деталь! Вероятно, обрубок подбросили, пока вы с Рюминой находились возле мертвого тела.
— Может быть. Выглянул в окно кабинета.
— Что замолчали?
— Вспоминаю. Увидел Анну и Сашу у колодца.
— Живого?
— Нет! Она стояла перед ним на коленях. Я побежал на лужайку.
— Как она себя вела?
— Как! Была в шоке, конечно. Вдруг вспомнила ту детскую игру в прятки.
— С чего бы это вдруг?
— Увидела кровь и Сашу в кустах, как тогда Полину. Надеюсь, вы не подозреваете в убийстве пятилетнего ребенка?
— Ребенок вырос, — проворчал майор. — Я размышляю. Согласитесь, показания Рюмина дает фантастические. Некий злодей вызвал ее в Вечеру, чтобы столкнуть под поезд.
— Это случилось при мне. Анна едва спаслась.
— Значит, стала кому-то поперек горла. Может, тоже охотилась за драгоценностями и сумела их похитить (прибираясь в кабинете, например). Преступник, зарезав Вышеславского, остался в дураках и бродит тут в окрестностях, угрожая, намекая… как вы выразились — «указующий перст». Что вы можете на это возразить?
— Надо подумать.
— Вы увлечены, она всех сумела охмурить. Между тем драгоценности где-то припрятаны, понимаете? Иначе маньяк не охотился бы тут за трупами, не подкладывал бы мертвый палец.
— Вы же все обыскали.
— Участок — довольно поверхностно, я уверен был, что преступник футляр унес с собой. И упустили квартиру Рюминой. Конечно, мы это сделаем, но, боюсь, время упущено.