Я, не заезжая ни на какой участок, поехал в общежитие.
На проходной сегодня дежурила Людмила Анатольевна, спокойная, рассудительная женщина предпенсионного возраста.
— Андрей Николаевич, — остановила она меня, — тебя тут девушка целый час дожидалась.
— Какая девушка? — удивился я.
— Светленькая такая, голубоглазая, в красной курточке.
«Какая еще светленькая девушка? — озадачился я. — Калмыкову вахтерша знает. Практикантку тоже знает. Кто бы это мог быть?»
— Она тебе записку оставила. Держи.
Судя по всему, незнакомка произвела на вахтершу благоприятное впечатление, так как записку она написала на листочке, вырванном из служебного блокнота Людмилы Анатольевна. Наши вахтерши — женщины прижимистые, кому попало листочки давать не будут.
«Андрей! Я уже второй день никак не могу с тобой связаться. Пожалуйста, позвони мне. Я буду ждать, во сколько бы ты ни позвонил. Л.Л.».
Лена Лебедева. Ее почерк я бы узнал из сотни или даже из тысячи почерков. Целый год, когда я учился на первом курсе школы милиции, мы переписывались. Ее письма я перечитывал по многу раз и все до единого хранил как зеницу ока. Потом все сжег.
— Я позвоню? — для приличия спросил я у вахтерши.
— Звони, конечно, только она ушла совсем недавно. Удивляюсь, как вы по дороге не встретились.
Я набрал номер. На том конце трубку не брали.
— Андрей Николаевич, — вывел меня из задумчивости голос вахтерши. — Можно, я личный вопрос задам?
— Конечно, можно. — Я положил трубку. Потом позвоню.
— Андрей Николаевич, — вахтерша стала говорить вполголоса, чтобы случайно проходящий мимо человек не смог ее услышать. — Вот Инга, которая у нас живет, она ведь ведьма, ее не зря все боятся. По ней сразу же видно, что она и сдачи даст, и за словом в карман не полезет. Но вот поговорил с ней и в следующую минуту про нее уже забыл. А эта девушка, что тебя ждала, она… как бы сказать-то…
— Я все понял, Людмила Анатольевна. После того, как она ушла, у вас на душе осталось неосознанное чувство тревоги, как будто произошло что-то нехорошее, а что именно, пока непонятно. Так ведь?
— Как точно сказал! Вот, вот, «неосознанное чувство тревоги».
— Людмила Анатольевна, у этой девушки на левой руке шесть пальцев. Два мизинца, один чуть пониже другого. Могу дать гарантию, когда она с вами разговаривала, то держала левую руку в кармане. Было такое? Потом она стала у вас на столе писать мне записку. Авторучку она держала в правой руке, а левой придерживала листок. Вы, чтобы не мешать ей, смотрели на заводскую площадь, а в зеркало, краем глаза, видели руку с шестью пальцами.
— У нее шесть пальцев?! — Вахтерша зачем-то посмотрела на свои ладони. — То-то я думаю, мне как-то не по себе стало после ее ухода. У нее давно так?
— Конечно, давно, — усмехнулся я. — С рождения.
— Вот ведь не повезло девчонке! Симпатичная такая, а надо же, шесть пальцев!
— Людмила Анатольевна, она на словах ничего не просила мне передать?
— Да нет, написала записку и ушла… Это же надо, молодая какая, а с пальцами — беда! Кто же ее такую замуж возьмет?
Оставив вахтершу вздыхать да охать по поводу физического недостатка моей знакомой, я поднялся к себе, прикинул план на вечер. План был один — пригласить светленькую практикантку погулять, познакомиться поближе, то да се, а там, там — как карта ляжет. Главное, обозначить свой искренний интерес к ней.
«Извините, я вчера не дал вам погулять, готов исправить оплошность. Что вы скажете, если я приглашу вас посидеть в кафе в центре города? Я знаю одно прекрасное местечко».
Естественно, ни в какое кафе мы не попадем. В преддверии Первомая все кафе и рестораны давным-давно заказаны под коллективные вечеринки. Но не в кафе суть. Главное — выйти вместе из общежития, а там тему для разговора я всегда найду.
Осталось решить глобальный вопрос: одевать ли «Монтану», самый ценный предмет моего гардероба?
Я заплатил за фирменную «Монтану» сто пятьдесят кровно заработанных рублей, целое состояние. На базаре стандартная цена таким джинсам — три сотни. Мне они достались по случаю — сын начальника БХСС нашего райотдела попал в нехорошую историю и без моей помощи мог бы вылететь из института. Папаша отблагодарил меня джинсами, а мог бы ограничиться бутылкой коньяка. Вот что значит быть начальником БХСС!
Я достал джинсы из шкафа, покрутил их в руках и положил на место. Идти после дождя в «Монтане» на улицу — это преступление перед здравым смыслом: я ведь всю прогулку не о девушке буду думать, а о том, как бы джинсы не испачкать.