Она стиснула зубы.
– А я-то думала, что вы и в самом деле друг Орри, – процедила она. – Вы бы не осмелились так говорить в его присутствии.
– Еще как осмелился. И Орри бы это понял. Хотя особого восторга не испытал.
Я пригнулся ближе к ней.
– Послушайте, мисс Харди, вы очень красивы и у вас удивительно приятный голос. У вас изящные руки. Вы сказали, что никогда не слыхали об Изабель Керр, и у меня нет причин вам не верить, но мне очень важно знать, когда вы в последний раз видели Орри и где вы были утром в субботу.
– А почему они считают, что Орри мог убить ее? – спросила она. – С какой стати ему убивать ее?
– Не знаю. Может быть, узнаю позже, если удастся с ним встретиться. Полиция, конечно, предъявит ему обвинение, если посчитает, что у Орри имелись достаточно серьезные основания для того, чтобы совершить убийство.
– Какие у него могли быть основания?
– Спросите полицейских. Вообще-то, принципиально возможно осудить человека за убийство, не доказав, что у него был побудительный мотив, но присяжным это не нравится.
– Присяжным? Вы хотите сказать... неужели будет суд?
– Искренне надеюсь, что не будет.
Она буквально пожирала меня глазами.
– Похоже, вы не кривите душой...
– Конечно.
– В субботу утром я была дома, в постели. Когда проснулась, было уже за полдень. Наш самолет из Каракаса должен был приземлиться в полночь, но в итоге мы сели только в два часа ночи. А вечером в субботу мы встречались с Орри. Поужинали в ресторане. В воздухе мне задают так много вопросов, что на земле я невольно к ним не прислушиваюсь.
Она встала и шагнула ко мне.
– Встаньте и обнимите меня!
Поскольку это был приказ, я повиновался. Джил обхватила меня за спину и прижалась лицом к моей груди. Костюм ее показался мне на ощупь шерстяным, но в наше время трудно судить наверняка. Я не слишком усердствовал, сжимая ее в объятиях, но усиленно ломал голову, то ли Джил поняла, что влипла, и пыталась склонить меня на свою сторону, то ли заподозрила, что может лишиться Орри, и надеялась в моем лице найти ему замену, то ли у нее просто такая манера общения. Духами она не пользовалась, но пахло от нее приятно. Трудно сказать, сколько могла продлиться эта идиллия, если бы в дверь не позвонили.
Я вежливо высвободил руки, вышел в прихожую, посмотрел, кто там, вернулся в кабинет и сказал:
– Это полицейский, которого я имею честь знать. Поскольку вы не горите желанием познакомиться с ним, извольте спрятаться здесь.
Я распахнул перед ней дверь в гостиную.
– Заходите. Можете даже не затаивать дыхание – комната полностью звукоизолирована. Если захочется чихнуть, не стесняйтесь.
Чего-чего, а быстроты реакции стюардессам не занимать. Джил, ни слова не говоря, подобрала с пола сумочку, которую уронила, когда обняла меня, зашагала к двери и вошла в гостиную. Когда я закрыл дверь, вновь послышался звонок, уже более настойчивый. Должен сказать, что я не установил новый рекорд по бегу, спеша открывать инспектору Кремеру, и не стал прятать черное кожаное пальто, красовавшееся на вешалке. В конце концов, он же пришел повидать меня, поскольку прекрасно знал, что до одиннадцати Вульф не принимает. А что для меня – не ответить на один лишний вопрос? Пара пустяков. Я распахнул дверь и проскрипел:
– Извините, я был занят – зевки одолели.
После чего посторонился, чтобы дать ему войти. Лицо инспектора от холода побагровело больше обычного. Порой, случалось, он не хотел, чтобы я помогал ему избавляться от пальто, поскольку настойчиво следил за выражением моих глаз, но на сей раз он спокойно позволил мне зайти с тыла и принять пальто. А сам прошествовал в кабинет. Черное кожаное пальто на вешалке он не заметил, зато сразу увидел, что одно желтое кресло подвинуто к моему столу. Привычно плюхнувшись грузным телом в красное кресло, он спросил: