Руки
Ее руки
обвили мой живот. Пролетели по груди. Я почувствовал, как весь покрываюсь мурашками от… тепла? Удивительно, но да. Тепла…
Ее тела
Софа прижималась ко мне сзади и мелко подрагивала. Как листочек, который из последних сил за ветку держится.
Теплая была вовсе не вода. А она сама.
— Я устала.
В шуме падающей я едва различил эти слова.
— Я понимаю, — спокойно ответил я и накрыл ее руки.
— Мне страшно, — сказала она.
— И Мне тоже, — отозвался я, после чего повернулся к ней лицом. Честное слово, утонул бы в этих глазах.
Я осторожно коснулся ее щеки. Провел большим пальцем по скуле.
— Мне тоже страшно. Возможно, даже больше, чем тебе, — сказал я.
Почему-то эти слова вызвали у нее улыбку. Мелкие капельки — то ли слезы, то ли брызги — блестели на ее лице, свежем и юном.
Тогда я сделал то, что казалось мне единственно правильным — крепко обнял ее.
И ни на секунду не ощутил похоти. Только ощущение человека рядом. Близкого человека, с которым я пережил столько, сколько со всеми знакомыми пацанами за двадцать лет не переживал. Обнимал ее так, как, наверное, обнял бы отца, с которым не виделся почти полтора десятка лет. Обнимал ее, как свою мать, которая не находит себе места. Подумать только, лишиться сперва мужа, а потом сына. Интересно, как она там сейчас? Внутри снова все сжалось. Русская тоска, мать ее ети.
Софкины ладони мягко гладили меня по спине и прогоняли дрожь.
— Все, — сказала она глухо. — Нам надо идти.
— Надо, — подтвердил я, но не отпустил ее.
Утреннее солнце поднималось над лесом.