Я взял обломок ножки стула и подошел к комбригу. Он закашлялся кровавой юшкой и сплюнул ее в сторону.
— Что ж, для бесплодной ветви недурно. Как тебя зовут, сынок?
— Тамбовский волк тебе сынок, кровосос поганый. Виктор я.
— Витюша, значит. Знавал я, помнится, одного Витюшу. Малец совсем. Приютил его по доброте своей сердечной, когда наши все село сож… кхм, оптимизировали… Думал, что смогу в послушании его взрастить, в почтении. А потом и закреплю — крови своей дам отведать, посвящу в наши дела тайные. И знаешь, чем он мне отплатил? Пренебрег он этим высоким даром, кровь сплюнул, а через пару лет попытался меня прирезать во сне. Ну так я Витюшу за яйца-то и вздернул вверх ногами, а затем шкуру спустил и повесил на въезде в поместье свое. Он и до сих пор там висит, костьми болтает. Мне на добрую память, а прохожему и проезжему — в назидание.
Уж не знаю, с чего меня понесло — с истории, с рожи его мерзкой или со всего сразу. Но я даже не помнил ничего. Ни-че-го, кроме резкого, железистого запаха крови, теплых брызг и влажного чавканья.
А еще очень болели руки.
Наконец удушливая волна схлынула. Я отстранился. Желудок крутило в спазмах. Я тупо смотрел на тяжелую ножку стула в руках. Вся она была в ошметка и вязкой темно-красной жиже.
— Сердце, — тихо сказала светловолосая девица. А может, и не тихо. Может, она вообще прокричала мне на ухо, только слышал я с трудом из-за шума крови в висках. — Проткни его.
Но я не смог. Руки такая трясучка разбила, будто в каждую засунули отбойный молоток и на полную мощность выкрутили. Тогда девица подошла и обхватила ножку стула. Ее не смущала ни кровь, ни осколки кожи и костей.
— Давай, мне не хватит сил.
Наши руки нацелили обломок ножки в грудь упыря.
— Раз, два…
— Три, — закончил я и с нажимом опустил кол.
Глава 3
Распятьев лежал на полу молча, даже не дергался. Ножка стула торчала из его грудины. Говорят, что от нежити защищает осина, так что либо это вранье и сгодится любое дерево, то ли стул кто-то сладил именно из осины.
Через полминуты тело ублюдка пошло черными пятнами, а после… заполыхало. Я отшатнулся — подумал, что это такой прощальный подарок в виде БОМБЫ, но ошибся. Пламя оказалось холодным и оставляло после себя вонючий, жирный пепел.
Я поглядел на девицу, которая, чего уж греха таить, очень мне помогла. Спасла? Да, вполне. Если бы Распятьева не оглушили в морду сосулькой, навряд ли я сумел с ним сладить. Драться мне в жизни доводилось, однако этот соперник совсем из другой весовой категории А вот моя новая знакомая на весовые категории чихать хотела. Магия, волшебство? Как это вообще возможно? Та часть меня, которая опиралась на научный подход, уверяла, что это все представление. Карнавал с ряжеными.
Да только вот ряженые не рассыпаются на глазах в смрадный пепед.
Мы с (колдуньей? волшебницей? ВОРОЖЕЕЙ?) дружно держались за этот импровизированный кол в упыриной груди. Пока я не почувствовал, что ее хватка стала слабеть.
— Ты моло… — девица накренилась вбок, и я едва успел ее подхватить, — …дец.
Глаза окончательно потухли — она уходила в полную отключку. Я малость растерялся. Не паниковал, нет, но пытался как можно быстрее найти ячейку памяти «Под грифом секретно: как себя вести с девушками, потерявшими сознание. Пошаговая инструкция для совершеннолетних».
Как назло, такой нигде не было.
Не было и проку от дочерей Вавилы. На три слаженных голоса они убивались по усопшему папеньке. В любой другой момент я бы охотно посочувствовал их горю, потому что советский человек не должен быть черствым к чужой беде. Но сейчас у меня хватало и своих забот. Чего доброго, девица отъедет. Вполне возможно, что ничего серьезного с ней не случилось, но рисковать в такой ситуации будет только идиот.
— Где кровать? — поинтересовался я, перебивая дружный плач.
Три пары глаз уставились на меня — и ни гугу в ответ. Так, Витек, повышай интенсивность. Дай им понять, насколько это важно для тебя.
— Мне нужна хоть какая-нибудь койка, мать вашу! — рыкнул я. Получилось так убедительно, что меня самого проняло. Пожалуй, не каждый актер столичных театров смог бы так натурально передать эмоции.
— На втором этаже…
— ГДЕ?!
— Любая дверь по коридору, — промямлила одна из девок и снова заголосила, — ой, батюшка, да как же так-то, на кого ты нас покинул, горемычных…
Слушать “плач Ярославны” было откровенно некогда. Я подорвался с места с девицей на руках. Это оказалось не так сложно — весила она немного, по ощущениям чуть больше мешка с цементом. Обычно девушек поднимать гораздо приятнее, но сейчас ощущения казались вполне сопоставимыми. После всего пережитого меня изрядно шатало, поэтому подъем по лестнице давался с трудом… Уже после десятка ступеней показалось, что вот-вот я сам грохнусь, сверну себе шею и окончу свое путешествие бесславно.