— Со-фи-я, усек?
Я сразу вспомнил одно знакомое имя из трех слогов. Три шажка и на третьем язык толкается о зубы. Если б у моей новой знакомой сейчас было побольше силенок, то о зубы толкнулся бы ее кулак.
— Да усек, усек, — я слегка сжал выставленную ладонь. Со-фи-я сразу же ее выдернула и сердито уставилась в пол, — уж прости, я в вашем мире человек новый. Только-только привыкать начал, а ты сразу бухтишь. Еще хорошо, что своим Вязанием швыряться не началась.
— Плетением! — еще пуще возмутилась София, — это очень древняя и очень сильная магия, так что имей каплю уважения.
Я пожал плечами.
— Извини. Я вообще в эзотерику не верю. У нас нет ничего подобного. Только наука; машины; технологии. В космос летаем! Базу на Марсе обустроили недавно! Кучу деньжищ в это вбухали, но ничего — через двадцать-тридцать лет должны в ноль выйти, если все гладко пойдет! Зато урожай картошки первый собрали уже.
Эта новая информация ввергла беднягу в состояние замешательства. Ну так еще бы — все равно что инопланетяне прилетели бы к пещерному человеку и показали бы ему, как собирать мобильный телефон. Сейчас ловкие умельцы в подвале тебе и не такое нашаманят, были бы микросхемы да моток изоленты, но вообще большое же дело.
Люди за меньшее на кострах горели.
— Это шутка? — наконец сказала София.
Я вздохнул и откинулся на спинку стула.
— Тем же вопросом мучаюсь, веришь? Но нет, я сижу здесь, в каком-то задрипанном Гуляеве. Только что я пережил махач с кровососом, которые, кстати, тут всем заправляют. Во главе их стоит Вождь, который у нас только на портретах и остался, а кругом разруха, нищета, жители и пикнуть не смеют.
Софа вздохнула.
— До обращения у нас были и мамшины, и всякие летающие приблуды… Бабушка мне фотокарточки старые показывала, у нас большой сундук с ними был, пока не пожгли все. Рассказывала много про то, как люди жили. Про то, что раньше много всякого было устроено — парки, цирки, всякие дворцы культуры, институты, балабатории.
— Лаборатории.
— Они самые, — отмахнулась она. — Навучные цемтры и прочая дребедень, в которой я ничего не смыслю. Да и зачем? Все равно уже все сравняли с землей и кровью полили.
— А что за Ламберты, к которым этот упырь так старался меня приписать?
София опустила голову и запустила ладони в волосы. Долго она не произносила ни слова. Просто сидела молча и глядела куда-то в пол. Глядела с таким напряжением, будто внизу, на занозистой деревянной поверхности, кто-то нарисовал самые живописные в мире картины. Никогда не любил такие моменты, потому что понятия не имею, как себя вести. Сказать что-то, обстановку разрядить? Или промолчать?
Я бы покурить вышел, если честно. Только ведь там луна снаружи. Она ничего мне не сделает, конечно, а все равно неуютно.
Но выходить не пришлось.
Софа выпрямилась, смачно прохрустев позвонками. На ее губах появилась скупая улыбка.
— Ламбертов все звали Оплотом. Знаешь, как иногда герои всяких историй и быличек приходят из ниоткуда и уходят в никуда, м? Так вот, это не про Ламбертов. Самый последний забулдыга мог за чарку изложить тебе всю их родословную… Не наши, приехали издавна откуда-то то ли из северных, то ли из западных земель. Занимались всеми искусствами понемногу — и лекари, и пекари, и певцы, и бойцы. Лихие, веселые и абсолютно бесстрашные. Казалось, что только этим они и могут противостоять упырям. Ни в ком столько жизни не было, говорила моя бабушка, а она повидала немало за свою жизнь. Конечно, дело было не только в удали, иначе упырей лупил бы любой самонадеянный дурачок. У Ламбертов было что-то еще. А вот что — так никто и не разгадал.
София скрестила руки под грудью. Мне пришлось себя уговаривать, чтоб туда не смотреть.
— Ламберты притягивали к себе людей, но даже их силы было недостаточно. Что такое горстка людей против огромной машины? Там сотня человек от силы — ее перемелют в этих жерновах и не подавятся. Так и получилось. Знамена порвали, дома пожгли… да только вот шрам так просто не сотрешь
— Шрам? — переспросил я.
— Да, Ламбертов и их последователей можно признать по особой отметине. Опять же с бабкиных слов говорю, а они не очень конкретные были. Вроде бы здоровенное белое пятно а сверху тоже герб, что ли. Бабуля описывала его невнятно… Все время скатывалась в Арб… Аб-срак-цию.
— Абстракцию.
— Вот! Ее самую.
Я почесал подбородок.
— Прямо блокбастер какой-то американский.
— А?
— Не, ничего. Веселые у вас тут уроки истории, говорю. И как же товарищ комбриг меня к ним причислил? На каком основании?
“А кто причислил меня к роду человеческому?