Упырь только грозился, что станет более бдительным. На деле как начал клювом щелкать, так и не останавливался.
— И откуда вы только беретесь, недобитки? Уж наши бригады весь Союз исколесили! Свои уши в каждом ссаном селе есть, чуть ориентировки появятся — сразу зачищаем. Так нет же, все равно вылез из какого-то гузна, Ламберт, мать твою, никак вы не можете из… что?
Я рассыпаться в пыль не научился пока, поэтому пришлось к менее понтовым трюкам прибегнуть. Просто подножку ему подставил, пока он свою речь толкал. Упырь зашатался, и этого мне хватило, чтоб вскочить на ноги.
— Мы не то что бы очень близки, но ты про мою родню все равно плохо не говори, — посоветовал я, пробивая этому гаду прямой в грудину. Было бы эффективнее, если б у него до сих пор билось сердце, но и так не расслабляющий массаж получился. Раз, другой, третий…
Кажется, тут Распятьев смекнул, что дела его плохи и этот молодой заводчанин его уработает, если ничего не предпринять. Мой очередной удар снова угодил в мерзкую пыль, которая на сей раз порскнула прямо в глаза. Я выпрямился и тут же сам получил по шее. Потом еще один тычок пришелся под бровь. И в челюсть. Я попытался ответить, но понял, что не успеваю. Куда бы ни повернулся — он уже рассыпался и переместился. Лампочка под потолком начала мерцать и с каждым ее мерцанием я получал новый и новый урон.
Так, Витя, сосредоточься. Как там у того французского сказочника? “Самого главного глазами не увидишь”… Так откажись от них.
Я закрыл глаза и выставил блок. Только для вида. Он точно будет метить в открытые зоны, тут и сомнений нет. Но такие перемещения забирают немалую долю его сил. Каждый получаемый удар становится медленнее, и если удачно подгадать момент, то можно… его… ПОЙМАТЬ.
Наконец под моими пальцами оказалась не пыль. Холодная, скользкая плоть.
— Попался, который кусался, — обрадовался я и тут же выдал ему парочку пламенных пионерских приветов в вампирячье рыло.
То ли ярость меня охватила
(взвейтесь кострами синие ночи)
то ли штука, которую мне в пузо вводили, окончательно усвоилась… Но месить этого урода было легко и приятно. Я щас чувствовал себя как богатырь из старого похабного анекдота. Того, который “а ты березу вырвешь? а дуб? а сосну?” Тоже мог весь лес с корнями повырывать. Каждый раз, как мой кулак вламывался в его поганый череп, повсюду разлеталась черная жижа. Местный заменитель крови. Ландшафт я ему порядочно поменял, но все равно продолжал бить.
Потому что перед глазами не развороченная морда упыря стояла, а пылающая усадьба деда Гриши. Обычного мужика, который жил не менее обычной жизнью, никому не пакостил и не вредил. И уж точно не заслужил того, чтоб так свои дни окончить.
— Ты думаешь, что сможешь меня убить, щ-щенок? — прохрипел Распятьев-2. Выглядел он уже не так устрашающе, потому что зубной ряд я ему проредил, а то, что осталось, превратилось в обломки.
— Не знаю, — отозвался я, — но будь уверен, попытаюсь.
— В другой… раз.
Только не эта херня с пылью снова. Надоело уже, да и сил у него немного осталось.
Но упырь вытянул из рукава кое-что другое — взорвался, осыпавшись на пол снопами искр. Рубиновых, как стекло на шпилях башен Кремля.
Почему-то пришло осознание — он исчез. Не знаю, откуда я это узнал. Просто понял. Твари, осаждавшие кокон с Софой, тоже растеряли весь энтузиазм. Двигаться стали вяло, как школьники на субботнике. Я, все еще подгоняемый адреналином, запросто свернул им шеи. Хруст стоял как во французской, мать его, кондитерской.
— Пацан, ты как, в норме? — поинтересовался я, отпихнув ногой в сторону тушку последней твари.
Он не ответил, просто безразлично стоял с поводком в руке, который теперь стал бесполезным. Смотрел на меня печально исподлобья.
Все понятно. Это шок. Надо с ним мягко говорить, спокойно, пока не оклемается. Показать, что мы не угроза. А дальше вывести отсюда. Не знаю, получится ли у нас домой его проводить, вдруг за тридевять земель живет. Но общий план пока такой. Может, Софа еще придумает чего.
Я чуть наклонился, чтоб мы были на одном уровне.
— Не переживай, тебя никто тут не тронет, все позади… Сейчас мы…
Но закончить предложение мне не удалось, потому что мальчонка-паж открыл пасть, полную острых мелких зубов и попытался вцепиться мне в горло.
Глава 11
Я схватил пацана руками за голову. Ну или не вполне я. Новая часть меня, к которой только предстояло привыкнуть. Держала она крепко — еще чуть-чуть поднажать, и башка вовсе лопнет, как спелый арбуз. Или гнилой — передо мной ведь как-никак упыреныш. Он рычал, брыкался, щелкал зубами и норовил вцепиться мне в глотку.