А чего ж бояться? После лабораторного апгрейда я полагал, что могу кипятильник начистить самому Сатане. Рациональная часть моего рассудка говорила, что его не существует. Но я в последнее время редко на нее полагался. Слишком много новых переменных появилось.
Голос разума слушал разве что в отношении Софы, за которой все еще требовался глаз да глаз Ее биометрические показатели уже не пылали как стоп-сигнал светофора, поменяли оттенок на желтый. Аппетитный такой, как у горчички. Дижонской там, или французской… И бургер… Бургер хочу, с огромной толстой котлетой из свинины, с двойным сыром, побольше кетчупа, горчицы, соленых огурчиков, ммм…
— Рот закрой.
— А?.. Э?
Видение улетучилось, вернув меня в реальность. Жесткую и жестокую реальность.
— Муха влетит, говорю. Рот прикрой, а то слюни уже текут рекой.
— Ни хрена ты поэтесса! — воскликнул я. — Что еще расскажешь?
— Да опять, поди, про сиськи думаешь.
— Пф! — возмутился я, — На кой ляд мне какие-то сиськи, когда вместо них мог бы быть бургер. Сочный, мягкий, аппетитный…
— Какой еще бюргер?
— Бургер, — поправил я Софу. — Никогда не пробовала?
Она округлила глаза.
— Ты чего? Я ж не людоедка, — она поморщила носик. — Я и с голодухи не притронулась бы к человеку, даже если он немчура поганый… Это последняя степень падения, дальше только в упыри путь-дорога.
— Ничего ты не понимаешь, темнота деревенская! — заявил я, — . Бургер это две такие круглые булки, между которыми кладут огромную мясную котлету, там еще огурчики, листья салата, сыр, всякие соусы…
— Ну так так бы и сказал: бутерброд.
— Бутерброд, Софа, это хлеб ржаной с маслом из столовки, а тут целое искусство! Это как, простите, хуй с пальцем сравнивать!
— Нууу… некоторые ни тем, ни другим… — многозначительно протянула она.
Я вздохнул. Иногда Софкина простота меня сбивала с толку, хотя стеснительным себя ни за что бы не назвал.
День неспешно катился к вечеру, а наша дорога столь же неспешно теряла приличный вид. С каждым новым пройженным километром попадалось все больше грязи и огромных борозд от деревянных колес.
Сначала даже по бездорожью можно было пробраться, если выбирать островки асфальта. Но потом солнце зашло за горизонт, и ориентироваться стало проблематичнее. Понял я это, когда чуть лодыжку не подвернул, угодив в незамеченную яму. Так, пора на привал, иначе мы тут в сумраке ноги переломаем, и придется под руководством БАСКО заниматься полевой хирургией.
Софа возражать не стала, тем более, что мы как раз шли вдоль небольшого леска. Отличный вариант для укрытия.
— Пойду валежника наберу, — сказал я, — а ты пока вещи разложи да сообрази, чем ужинать будем.
Благо сухих веток хватало и не пришлось долго возиться с разведением огня. Если б не повезло, то сидели бы без чая и горячей пищи. Если честно, жаль, что у Софы ее Плетение на воде и холоде завязано, а не на огне. Куда проще было бы, пожалуй, если бы она тем же упырям могла устроить фаер-шоу, а не ледышками их колошматила… С другой стороны, так и деревню сжечь недолго — строительство тут все же деревянное преобладает.
Ты уже знаешь, что от огня добра немного.
В голове снова закрутились картинки. Дядь Гриша с супругой, Митька, мелкие… а потом они же, но только распятые.
Я с трудом прогнал наваждение, подобрал охапку сухих сучьев и направился к Софе.
Пламя задорно трещало, пожирая эту самую охапку за милую душу. От полусырых дров изрядно коптило дымом, но мы с Софой притерпелись, хотя глаза у нее стали красные как у лабораторной (балабаторной!) мыши. Спутница моя времени тоже не теряла — воды в походный казанок набрала, солонину кусочками нарубила. Казанок мы подвесили на жердь, приладили его над костром, чтоб вода согрелась. Подогрели и кусочки мяса. Особо вкуснее они от этого не стали, потому что соль там вековая, ее ничем не вытравишь, но все же.
Где-то вдали закричал козодой, захрустели ветки. Сначала я по уже выработанной привычке насторожился и всмотрелся в густой сумрак. Ничего. Только верхушки деревьев чуть покачиваются от ветра. Ложная тревога. Вот не думал никогда, что разовью в себе подобную подозрительность, а жизнь заставила.
Кое-как прислонившись к бугристому стволу дерева, я заснул, чтоб наутро даже не запомнить сна.
С рассветом собрались быстро и двинулись в путь. Сильно тормозили на перекрестках — карта, которую я срисовал, оказалась недостаточно точна в деталях. А скорее всего, подозревал я, где-то совершенно не точна. БАСКО тоже молчал, гад. Где балаболит так, что не заткнешь, а тут как назло. Наверное, у его зоны доступа тоже имелись свои пределы и сейчас мы за них вышли.