Наиболее подробные воспоминания оставили полковники П. Лозгачев и В. Туков. Самые краткие показания дал М. Старостин — сотрудник для поручений, не дежуривший в ночь с 28 февраля на 1 марта 1953 года. После публикации первых показаний бывших офицеров охраны Сталина, к ним стали проявлять интерес многие историки и писатели, по просьбе которых первичные показания офицеров уточнялись и дополнялись, пока не сформировались в виде довольно обстоятельной «версии охраны».
Особенно активно раздавал интервью и делился своими воспоминаниями полковник П. Лозгачев, бывший в ту пору дежурным помощником коменданта Ближней дачи. Насколько нам известно, подробные воспоминания П. Лозгачева имеются в личном архиве недавно ушедшего из жизни писателя В. Карпова и ныне здравствующего историка и писателя В. Жухрая, а также Э. Радзинского[14].
Приводим версию воспоминаний П. Лозгачева, записанную В. Жухраем и опубликованную в его книге «Сталин (из политической биографии)», изданной в 1999 году (издательство «Сворогъ»).
«28 февраля на 1 марта на Ближней даче[15] дежурили Хрусталев, Лозгачев, Туков и Бутусова[16].
Сталин приехал на дачу в Кунцево около 24 часов. Вскоре приехали Л. Берия, Г. Маленков, Н. Хрущев и Н. Булганин. Мы подали на стол только один виноградный сок. Что касается фруктов, то они всегда находились в вазах на столе. В пятом часу утра гости уехали. Прикрепленный полковник Хрусталев закрыл двери. Хрусталев сказал, что, якобы, Сталин сказал ему: ложитесь спать все, мне ничего не надо, вы не понадобитесь. Мы действительно легли спать, чем были очень довольны. Проспали до 10 часов утра.
Что делал Хрусталев с 5 часов утра до 10 часов утра, мы не знаем (к чему бы эта ремарка? — А.К.).
В 10 часов утра его сменил другой прикрепленный М. Старостин[17].
Утром все мы взялись каждый за свое дело. Тем временем, произошла суточная смена личной охраны Сталина.
Обычно Сталин вставал в 10–11 часов. Я смотрю, уже 12 часов, а движения в комнатах Сталина нет.
Постепенно ближайшие к Сталину люди из охраны стали волноваться и теряться в догадках: почему Сталин не встает, никого к себе не вызывает.
В 16 часов Старостин говорит: «Что будете делать?»
Обычно я входил с корреспонденцией к Сталину, когда замечал, что он уже встал. Сидим в служебном кабинете и думаем: что же делать. Дождались до б часов вечера, а движения в комнатах Сталина все нет. Я говорю Старостину: «Иди ты, как начальник охраны». Старостин отвечает: «Я боюсь[18], иди ты с пакетами (в мою обязанность входило приносить Сталину полученную корреспонденцию)».
Наконец, в 18 ч. 30 минут в комнате у Сталина появилось электроосвещение. Все с облегчением вздохнули. И все же время шло, а Сталин никого не вызывал.
В 22.30 пришла почта на имя Сталина. Тут я использовал момент. Забрал от нарочного почту и решительным, твердым шагом направился к Сталину. Прошел одну комнату, заглянул в ванную комнату, осмотрел большой зал, но Сталина ни там, ни тут не было. Уже вышел из большого зала в коридор и обратил внимание на открытую дверь в малую столовую, из которой просвечивалась полоска электроосвещения. Заглянул туда и увидел перед собой трагическую картину. Сталин лежал на ковре около стола, как бы облокотившись на руку. Я оцепенел. Покушение, отравление, инсульт?
Быстро побежал к нему: «Что с вами, товарищ Сталин?» В ответ услышал произношение «ДЗ» и больше ничего. На полу валялись карманные часы 1-го часового завода, газета «Правда», на столе бутылка минеральной воды и стакан. Я быстро по домофону вызвал Старостина, Тукова и Бутусову. Они прибежали и спросили: «Товарищ Сталин, вас положить на кушетку?»
Как показалось, он кивнул головой. Положили, но она мала. Возникла необходимость перенести его на диван в большой зал. Все четверо понесли товарища Сталина в большой зал. Видно было, что он уже озяб в одной нижней солдатской рубашке. Видимо, он лежал в полусознательном состоянии с 19 часов, постепенно теряя сознание.
Сталина положили на диван и укрыли пледом.
Срочно позвонили министру Государственной безопасности С. Игнатьеву. Он был не из храбрых и адресовал Старостина к Берии. Позвонили Г. Маленкову и изложили тяжелое состояние Сталина. В ответ Георгий Максимилианович Пробормотал что-то невнятное и положил трубку. Через час позвонил сам Маленков и ответил Старостину: «Берию я не нашел, ищите его сами».
Старостин бегает и шумит: «Звони, Лозгачев». А кому звонить, когда уже все знают о болезни Сталина. Еще через час позвонил уже сам Берия: «О болезни товарища Сталина никому не звоните и не говорите». Так же мигом положил трубку.