— Ты что? Хочешь быть всех умнее? Можешь потом сильно пожалеть.
Вождь не терпел, когда кто-то пытался остаться трезвым. Еще до войны, в январе 1941 года, после очередного заседания политбюро он, будучи в хорошем настроении, пригласил всех на кремлевскую квартиру и устроил ужин.
«Сидели у т. Сталина часов до семи утра, — вспоминал нарком тяжелого машиностроения Вячеслав Александрович Малышев. — Пели песни, разговаривали. Тов. Сталин много рассказывал о своей жизни и в частности провозгласил тост «за стариков, охотно передающих власть молодым, и за молодых, охотно принимающих власть».
Я старался пить вина поменьше, т. Сталин заметил мой «маневр» и говорит:
— Э-э… машиностроители малолитражками пьют! Не годится!
Взял два рога, подошел ко мне, налил в рога вина и предложил с ним выпить. Выпили. От такой «порции» у меня все кругом пошло. А т. Сталин смеется и говорит:
— Он хитрый парень, хитрый!
Сталин и раньше любил хорошо поесть, но теперь он проявлял такую прожорливость, словно боялся, что ему не достанется любимое блюдо…»
Он любил дунайскую сельдь, копченого рыбца, цесарок, уток, отварных перепелов, цыплят, с удовольствием ел тонкие ребра барашка, приготовленные на вертеле… Стол ломился от снеди.
Бывший генеральный секретарь ЦК Компартии Венгрии Матьяш Ракоши, который после отставки много лет жил в Советском Союзе, вспоминал:
«Каждый обслуживал себя сам, в том числе и Сталин, который с любопытством приподнимал крышки блюд и обращал мое внимание на то или иное кушанье.
По вечерам Сталин даже выпивал. Я нередко наблюдал, как из длинной, не подходящей для шампанского рюмки он мелкими глотками пил красное цимлянское вино или шампанское. Но этот процесс у Сталина был похож на то, как он курил, значительно больше времени тратя на распечатывание папирос «Герцеговина», набивку трубки и на постоянное ее прикуривание, чем на сам процесс курения…
Обстановка на таких ужинах была непринужденной, рассказывались анекдоты, нередко даже сальные, под громкий смех присутствующих…
Когда после трех часов утра Сталин вышел из комнаты, я заметил членам политбюро:
— Сталину уже семьдесят три года, не вредят ли ему подобные ужины, затягивающиеся до поздней ночи?
Товарищи успокоили меня, говоря, что Сталин знает меру. Действительно, Сталин вернулся, но через несколько минут встал, и компания начала расходиться».
В отсутствие иностранных гостей тяжелые застолья заканчивались чем-то непотребным. Перепившиеся члены политбюро швыряли спелые помидоры в потолок и хохотали как сумасшедшие. Первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко, любимец Сталина, рассказывал, как побывал на даче у вождя:
— По ходу застолья отошел что-то положить в тарелку, вернулся и чувствую, что сел в нечто мягкое и скользкое. Обомлел, не шевелюсь. Все уже курят на террасе, а я остался за столом один.
Его позвал Сталин. Пономаренко робко объяснил:
— Я во что-то сел.
Сталин взял его за локоть и поднял. Позвал Берию:
— Лаврентий, иди сюда. Когда ты кончишь свои дурацкие шутки? Зачем подложил Пономаренко торт?
Судя по тому, что Сталин продолжал приглашать Берию к себе на дачу, эти шутки вождя развлекали.
Один из министров с ужасом вспоминал, как однажды в Сочи после доклада Сталин оставил его обедать, а затем пригласил сразиться на бильярде. Тот выиграл три партии подряд. Сталин посмотрел на него тяжелым взором и сказал:
— Правильно мне докладывают, что вы плохо строительством руководите. Все шары катаете!
У министра сердце ушло в пятки, и он стал проигрывать. Тут Сталин и говорит:
— И строительством плохо руководите, и в бильярд играть не умеете…
Тот думал, что его прямо сейчас арестуют. Этот министр, кстати говоря, умер сравнительно молодым.
Иногда шутки вождя носили более безобидный характер.
Однажды, когда в стране шла навязанная вождем дискуссия о проблемах языкознания, Сталин позвонил главному редактору «Правды» Леониду Федоровичу Ильичеву:
— Ильичев?
— Да, товарищ Сталин.
— У вас готова газета с листком по языкознанию?
— Уже готова, товарищ Сталин.
— Давайте приезжайте ко мне на ближнюю дачу.
— Немедленно выезжаю.
Через две минуты звонит опять:
— Нет, лучше в ЦК.
ЦК партии располагался на Старой площади. Сталин еще с довоенных времен сидел в Кремле, но, видимо, полагал, что ЦК там, где он находится.