Лицо Унгрима исказил гнев.
— Торгрим…
Торгрим жестом остановил его.
— Я сказал все, что считал нужным, по этому поводу. Я не осуждаю тебя, а прошу о помощи. Ты будешь нужен мне в самом конце этого всего. Если ты пойдешь войной на наших врагов и тебя разобьют, остальные последуют совету Казадора и будут отсиживаться в своих крепостях. И тогда мы падем поодиночке, королевство за королевством. Конечно, сражайся, мой старый друг. Но не теряй головы, во всех смыслах. Без тебя моя позиция будет слабее.
— Хорошо, — коротко кивнул Унгрим.
— А ты, Белегар… — сказал Торгрим. Его лицо чуть ожесточилось, но не настолько, как Белегар, по собственному мнению, заслуживал. — Ты долго боролся изо всех сил, чтобы выполнить свои клятвы. Долги не возвращаются, воины — тоже. Твоя крепость глотает жизни и золото дави, как бездонная бочка. Но нам это ничего не дает.
Торгрим пристально посмотрел на него.
— Однако ты великий воин и самый гордый из собравшихся здесь королей. Конечно, мы с тобой очень разные, Белегар, но я думаю, что из всех остальных мы с тобой больше всего похожи друг на друга. В глубине души. Из всех них только ты решил сражаться, чтобы вернуть то, что когда-то принадлежало нам. За одно это я уважаю тебя гораздо больше, чем ты можешь себе представить. И то, о чем я собираюсь тебя попросить, ранит тебя глубоко и сильно. Тем не менее эта просьба должна быть озвучена.
— Мой король? — сказал Белегар.
Торгрим вздохнул.
— В нарушение всех моих клятв, и против всех моих желаний, и в нарушение клятв твоих, я должен попросить тебя подумать о том, чтобы оставить Карак-Восьми-Вершин. Армию свою отведи в Карак-Азул. Помоги Казадору. Если ты поступишь так, я спишу все твои долги.
Торгрим сделал щедрое предложение и дал разумный совет. Карак-Восьми-Вершин был слаб, осажден и действительно стал дырой, куда безвозвратно утекали ресурсы других гномьих крепостей.
Но Белегар не хотел этого понимать. Все страдания, которые принесло Белегару его бедственное положение, разом переплавились в гнев. Он вскочил и разразился яростной речью. Основным топливом для нее был огромный стыд, который он испытывал при мысли, что провалился в деле всей своей жизни — вернуть Вала-Азрилунгол целиком.
Когда он наконец перестал кричать и, кипя от возмущения, покинул покои короля, он уже все решил для себя. В тот же день Белегар оставил Караз-а-Карак, чтобы никогда в него не вернуться. И весь долгий путь до Карака-Восьми-Вершин слова Верховного короля не шли у него из головы.
Они будут преследовать его до самой смерти.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Лорд Долгогрыз
В теплом подбрюшье мира смертных закипела бурная деятельность. Древние лорды Разорения редко действовали так стремительно. Скавенгниль охватила лихорадочная активность. Тут и там шныряли гонцы с пространными посланиями, наполненными по большей части ложью. Заговорщики тщетно пытались найти укромный уголок, где можно было бы обсудить свои дела без посторонних ушей, — все укромные уголки уже заняли другие интриганы. Вал заказов захлестнул гильдию убийц, и хорошего наемника не удалось бы найти днем с огнем.
Предполагалось, что дела Совета Тринадцати окутаны непроницаемой завесой секретности, но весть о смерти Критислика была на устах у всех. На каждом углу пищали только об одном — кому же достанется освободившееся место?
В эту бурлившую интригами выгребную яму и прибыл воевода Квик Головорез со своей облаченной в красные доспехи гвардией. Сырыми подземными переходами Скавенгниля пробирался он, чтобы встретиться с лордом Долгогрызом, своим повелителем.
Квик избегал улиц. По дороге к норе Долгогрыза он и уса не намочил в промозглом тумане, наполнявшем надземную часть Скавенгниля. Это устраивало Квика. Он терпеть не мог показываться на поверхности или толкаться в переполненных переулках столицы.
Дворец Долгогрыза представлял собой высокую башню. Она возносилась над несколькими уровнями кладовых и нор в центре квартала, принадлежащего клану Морс. То, что он пригласил Квика в подземную часть поместья, было тонким напоминанием о власти, уступкой Квику — и оскорблением одновременно. «Я понимаю, под землей тебе уютнее, чем на ней», — говаривал Долгогрыз. Долгогрыз подчеркивал слабость Квика.
Квик знал это. Дураком он не был.
Квик и его гвардейцы сошли с главного подземного проспекта и миновали много извилистых переулков на пути к подземному дворцу. Дорогу во владения Долгогрыза преграждали огромные ворота из железодуба. С каждой их стороны расположились черные штурмкрысы, числом два раза по тринадцать. Самые могучие из них стояли в центре, скрестив алебарды. Не какой-то там сброд; штурмкрысы превосходили красных гвардейцев Квика и размерами, и числом.