Многочисленные руки Дечалы молотили его, нанося один свирепый удар за другим, но Тирион блокировал все — со скоростью, удивляющей даже его самого. Он чувствовал, как струится по венам энергия Хиша, даруя ему стремительность тела и мысли. «Что бы ты ни сделал со мной, брат, где бы ты ни был, спасибо тебе», — подумал Тирион. Демонесса набросилась на него внезапно, как гадюка, вынырнув откуда-то из гущи боя. Казалось, она охотилась именно на него, хотя эльф и подозревал, что твари сгодился бы любой из Воплощений. Он мельком заметил парившего низко над битвой Смертельного Когтя и блеск руноклыка императора — Карл Франц на лету снес голову кровопускателю. Несмотря на сложность ситуации, Тирион радовался, что демонесса нашла его, а не человека. Кем бы или чем бы император ни был, ему все же не справиться с таким существом, как Дечала.
В этот момент Отвергнутая бросилась на него, стремительная, как змея, на которую походила. Черты ее прекрасного лица искажала ненависть, демонесса широко разинула пасть, и Тирион вынужден был свободной рукой схватить ее за подбородок. Яд, капавший с острых клыков на кирасу эльфа, шипел и потрескивал. Тирион оттолкнул голову противницы; там, где он касался ее, плоть демона дымилась, ибо аура света прожигала покров тьмы. Дечала визжала и извивалась, молотя хвостом. Кольца ее конвульсивно сжались, и Мальхандир заржал от боли.
Тирион парировал направленный ему в живот удар и нанес ответный с такой быстротой, что даже демонесса не смогла уследить за ним. Солнцеклык, превратившись в размытую сияющую дугу, вошел в грудь Дечалы, не позволив ей и вскрикнуть. Отвергнутая рухнула. Над телом ее вился дым, обмякшие кольца, развернувшись, подрагивали на земле, а копыта Мальхандира топтали их. Тирион подстегнул коня, и тот, поднявшись на дыбы, рванул прочь от распадавшихся останков княжны демонов. Через мгновение огненный метеор, врезавшись точно в то место, где упала Дечала, уничтожил ее труп.
Над головой раздался знакомый клекот, и Тирион увидел мчавшегося к храму Ульрика Карадриана с его отрядом. Пылающие клинки и копья прокладывали дорогу сквозь суетливую толпу сил Хаоса. Тирион усмехнулся. «Да пойдет во главе молчаливый», — подумал он, натянул поводья, и жеребец, заржав, забил копытами в воздухе.
— Скачите, — что было мочи рявкнул Тирион, так чтобы услышали его воины, сражавшиеся вокруг, люди они или эльфы. — Скачите и не бойтесь тьмы. Скачите — ради мира и падения богов!
Копыта его коня едва коснулись земли, и животное понеслось следом за Карадрианом. Все, кто мог, двинулись за ним, хотя огненные обломки продолжали сыпаться сверху на проклятый город. Рыцари Штирланда, Альтдорфа и Остланда, Котика и Каледора, Гронда и Хаг Граэфа скакали за Тирионом. Благородные выжившие бойцы трех государств искали у него приказов и вдохновения.
Тирион остро чувствовал вес этой ответственности, хотя и находил радость в цокоте копыт и перестуке копий. Сердцем он понимал, что идет последняя атака защитников мира. Даже если они победят, даже если удастся отбросить Темных Богов, цвет эльфийского воинства и людского рыцарства падет здесь и никогда не поскачет снова. Победа грядет или поражение, опоры его мира уже надломились. «И мы должны позаботиться о том, чтобы все это не оказалось напрасным». Подавшись вперед, почти прильнув к шее Мальхандира, Тирион на скаку зарубил знаменосца северян.
Эльф мчался по тесным улочкам Ульриксмунда, и перед ним поднимался храм Ульрика. Храм, от которого осталась одна лишь скорлупа былой славы, оскверненный и разгромленный слугами Губительных Сил. Тирион вспомнил, как рассказывал об этом городе Теклис, когда объединился с человеком Магнусом против сил Хаоса. Сам Тирион был тогда занят, сражаясь с друкаями после боя на Финувальской равнине. Теклис говорил, что этот невысокий Магнус ничем не впечатлял с первого взгляда, но наполнявший его внутренний огонь мог сравниться разве что с Пламенем Ульрика. Пламенем, которое пылало сейчас в крови Тириона, ссужая ему силу.
Услышав рычание, он оглянулся и увидел скакавшего совсем рядом с ним императорского телохранителя, Вендела Фолкера. В этот миг рейксгвардеец выглядел почти таким же чудовищем, как и их враги: глаза его горели звериной желтизной, оскаленные зубы оказались слишком длинны. Но миг прошел, и человек снова стал человеком. Тирион отвернулся. Он точно не знал, что за сила таится в парне, но сила эта делала Фолкера таким же свирепым, как любой из гигантских львов Крейса.