Теперь Зигмар четко разглядел обширные раскопки и дым, поднимавшийся из глубин. Недра земли притягивали его; пальцы невольно сжались на древке Гхал-Мараза. Фаушлаг содрогнулся, и Зигмар покачнулся, чувствуя в животе странную пустоту. Потом он оглянулся.
— Надо торопиться. Артефакт пробуждается.
— Как ты можешь это знать? — спросил Тирион.
— Как ты можешь этого не знать? — парировала Алариэль, обходя его. Лицо ее кривилось от боли. — Это словно открытая, незаживающая рана — мир кричит в агонии.
Она пошатнулась, и Малекит услужливо поддержал Королеву.
— МИР УМИРАЕТ, — сказал Нагаш.
— Вот почему нам надо спешить, — повторил Зигмар. — Судьба мира в наших руках, друзья мои. Провала мы себе позволить не можем.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Недра Фаушлага
Когда пещера затряслась, Теклис открыл глаза. Огромные клыки камня падали с потолка, разбиваясь о землю и засоряя воздух пылью. Что бы ни происходило в городе, эхо тех событий вибрировало в толще горы, на которой был воздвигнут Мидденхейм. Хотя, возможно, не сражение наверху, а скверна внизу заставляла Фаушлаг содрогаться.
В центре грубо вырубленного помещения зловеще сиял варп-артефакт, рябя множеством ненавистных оттенков. Теклис, прищурившись, вгляделся в холодное свечение, пытаясь различить фигуры, плавающие и ныряющие внутри, но через секунду сдался. Вокруг артефакта столпились колдуны, они глухо бормотали заклинания, уговаривая вещь ожить.
Теклис обладал глубокими познаниями, но сейчас угадал лишь несколько магических формул — да и те были архаичными, старше, пожалуй, самих эльфов, их, наверное, не произносили вслух со времен Древних. На его глазах одна из чародеек рухнула навзничь; изо рта и глаз ее повалил дым. Тело колдуньи присоединилось к прочим трупам тех, кого одолела сила, которой они стремились управлять.
Теклис подергал цепи, что приковывали его к стене пещеры. Несмотря на широкие трещины, вдоль и поперек изрезавшие камни стен и пола, оковы держались крепко. Он уже ободрал запястья до сырого мяса, с пальцев стекала кровь. Однако, несмотря на боль, эльф попыток не прекращал. Ему просто ничего другого не оставалось. Бездействовать означало сдаться, но сейчас, здесь, дойдя до этой точки, Теклис открыл в себе источник чего-то, что можно было бы назвать отвагой, хотя он и подозревал, что просто чувствовал злость.
Злость ребенка, всегда находившегося в тени более сильного брата. Злость мужчины, которому никогда не доверяли те, кого он звал друзьями и союзниками, — из-за его дара. Злость того, кто был вынужден пожертвовать всем ради шанса на победу — и вскоре обнаружить, что опять потерпел поражение, хотя приложил максимум усилий. Злость игрока, у которого не осталось ни ходов, ни чего-либо иного, которого превзошли и перехитрили. И потому Теклис тянул свои цепи, подстегиваемый желчью, гневом и разочарованием; в сердце его жила ненависть, и он не хотел, не мог сдаться. Он не знал, что будет делать, если освободится, но что-нибудь да сделает обязательно. Что угодно.
То, что он чувствовал неистощимый источник магии, наполнявшей пещеру, расстраивало его еще больше. Эту магию вытащили из камня и воздуха тысячами кровавых жертвоприношений, проведенных по приказу Архаона. Тела несчастных устилали пещеру ковром истерзанной плоти, густой смрад их мучительных смертей висел в воздухе. Магия, притянутая варп-артефактом, ревела вокруг, как ветер, но Теклис не мог ухватить даже тончайшей нити — из-за гибельных рун, начертанных на его кандалах.
«Где ты, брат? — думал он. — Жив ли ты еще? Живы ли остальные? Или все было напрасно?
Он сунул тонкие пальцы в кольца звеньев цепи и снова, в который раз, попытался выдернуть оковы из скалы, поглядывая вокруг, на безмолвные ряды Мечей Хаоса и их хозяина на адском скакуне. Архаон, точно зачарованный, не отрывал взгляда от маслянистой поверхности артефакта. С момента своего прибытия он не прекращал этого занятия — только мельком проверял, что Теклис по-прежнему надежно прикован.
«Тебе следовало убить меня, — подумал Теклис, упираясь ногой в стену. Плечи и руки скрутило болью, но он не обращал на нее внимания. — Но тебе нужны зрители. Точно вздорному ребенку, который выплескивает плохое настроение, только когда родители рядом. Я нужен тебе — чтобы смотреть, что ты делаешь». Все мышцы его дрожали от усталости, все кости ломило, но он продолжал тянуть. По краям наручников выступила кровь, и эльф не сдержал болезненного оханья.
Еще один спазм встряхнул пещеру. И опять вниз посыпались сталактиты, разбиваясь на множество осколков. В трещинах над головой сверкнуло золото, и — не в первый раз — Теклис задался вопросом об истинной природе Фаушлага. «Не то чтобы это имело значение», — подумал он. И все же часть его, остававшаяся Хранителем Знаний, не утратила любопытства. Сталактиты продолжали падать; несколько распевавших колдунов превратились в кровавое месиво. Те, кто стоял к ним поближе, дернулись было, собираясь бежать, но резкий жест Архаона остановил их, вернув к трудам. Всеизбранного чародеи боялись больше смерти от падающих камней, и Теклис не мог их за это винить.