Они пробрались на другой конец, вышли в небольшой коридор и замерли перед закрытой дверью, охраняемой не меньше, чем вход в клуб. Кристиан сунул что-то одному из охранников, смеривших их оценивающим взглядом, и они вдвоем зашли в камерную залу, где уже тоже собралась небольшая толпа, в основном состоящая из мужчин.
Джонатан поднял брови.
Помещение было с красными бархатными портьерами и бордовыми креслами и вмещало в себя не более тридцати - сорока человек. С противоположной стороны возвышалась сцена с несколькими шестами.
- Ты притащил меня смотреть стриптиз? Серьезно? - хореограф был в недоумении.
Кристиан подмигнул:
- Поверь мне, это будет отличный стриптиз.
Джонатан пожал плечами. Вряд ли они удивят его.
Заиграла соответствующая музыка, в зале выключили свет, зато на сцену, отделенную охраной и прозрачным бортиком с кристаллами, направили несколько прожекторов.
Джонатан уселся в ближайшее пустующее кресло.
Вышло трое. Это был неплохой ход: все три девушки - с роскошными фигурами, тяжелой, похоже, натуральной, грудью, упакованной в маленькие блестящие топики - были разной масти. Черная ладная пантера с короткими, вьющимися волосами; блондинка с золотистой кожей и бледная рыжая красотка, потряхивающая роскошной гривой.
Все они были в масках, прикрывавших большую часть лица: глаза загадочно блестели, а сочные губы, накрашенные ярко-красной помадой, были сладострастно полуоткрыты.
Они призывно изогнулись вокруг шестов и постепенно избавились от одежды, оставшись в одних трусиках. Девушки то резко приседали, пытаясь насадиться на свои же каблуки, то замирали в таких роскошных позах, что у окружающих возникало желание проверить руками, действительно ли их грудь настолько тяжела, а попка упруга, как это выглядит.
Джонатан почувствовал, что невольно заинтересовался развлечением. Он мог оценить, как хореограф, подготовку и, как мужчина, фигуры - и то, и другое было на высоте.
Вот девушки оставили шесты, приблизились друг к другу и начали совместный танец, наполненный негой и невесомыми ласками.
Собравшиеся одобрительно засвистели.
В это время на сцене появилась еще одна.
Джонатан впился в нее взглядом и почувствовал, что его сердце пропустило удар. Пусть он не видел её лица, волос или глаз, но это тело он мог узнать из тысячи.
Мужчина понял, что сидит с открытым ртом и таращится на сцену, где медленно и волнующе начала двигаться та, что занимала последние дни все его мысли.
Кьяра.
Её также скрывала маска; на голове - необычный головной убор, напоминающий шлем. Одета она была довольно странно - в тунику, удерживаемую обручем на шее. Длинные разрезы по бокам открывали бедра; а по обнаженным участкам кожи вились узоры из хны.
Кьяра выглядела древней воительницей, пришедшей порабощать новые территории. Постепенно она вытеснила девушек со сцены и осталась одна. Замерла, глядя вдаль, повинуясь призыву барабанов, наполнивших музыкальный фон. А потом резко сорвала с себя платье, оставшись в нескольких треугольниках из ткани, которые и купальником не назовешь, и взвилась на шест.
Твою мать.
Он не мог в это поверить. Что она вытворяет? Для Кьяры будто не существовало силы земного притяжения; она свободно летала по шесту, завоевывая его с дикой грацией.
Она будто объезжала жеребца.
И это было крышесносно. Волнующе. Возбуждающе. У него встало еще в тот момент, когда он увидел её на сцене, готовую раздеваться. А сейчас его и вовсе трясло от животной похоти, от жажды - до темноты в глазах, до стона. Ему хотелось залезть на сцену, схватить негодницу и утащить в темноту, а там отшлепать за то, что она осмелилась показаться в таком виде перед другими мужчинами. Он хотел оставить отпечатки своих ладоней на сочных ягодицах, а потом показать, кто тот единственный, что может владеть ею.
Смотреть на нее.
Адская смесь желания и ревности взорвала его мозг. Джонатан вцепился в подлокотники и тяжело задышал, будто пробежал марафон. Он, не отрываясь, смотрел на девушку, которая не только погрузилась в собственную реальность, но сумела утянуть туда перевозбужденных самцов.
Он думал, что знает, как эта заноза танцует, как может двигаться. Но нет, он ничего не знал.
Воображение, подстегнутое алкоголем и обстановкой, дорисовывало картинку.
Вот она скачет на лошади, сжимая бедра. Падает в чьи-то объятия. Откидывается назад, позволяет себя ласкать, задирает ногу так, что становится видно сокровенное место, едва прикрытое блестящей полоской. Долго и со вкусом проводит по внутренней стороне бедра, отчего из его горла вырвался рык. Потом позволяет очередному фантому закружить себя, сорвать шлем, чтобы каштановая блестящая волна окутала её до талии. Она играет волосами, ласкает ими себя и воздух; и даже тот раскаляется.