Руки дрожали так сильно, что я не могла удержать листок и положила его на журнальный столик.
— Что значит «пропадет и второй»? Не понимаю, — обратилась я к Кэролайн.
— Я решила, что сначала вам лучше прочесть письмо, — ответила она. — А сейчас давайте присядем. — Журналистка вручила мне еще один сложенный вдвое листок бумаги, который прилагался к посланию.
Это была отсканированная фотография Хейдена. Он лежал на кушетке, покрытой пледом, рисунок которого пользовался популярностью в семидесятые годы прошлого века. Запястья и лодыжки мальчика были обмотаны клейкой лентой. Сзади виднелась голая бетонная стена без окон. Наверное, мой сын находится в каком-то подвале или погребе. Рот Хейдена был тоже заклеен лентой, как на снимке, сделанном камерой наблюдения в школе. Вот только сейчас левый глаз сына закрывал темный, неряшливо вырезанный кусок марли, приклеенный серой лентой.
— О Боже! — Я невольно закрыла рот рукой, как тогда, много лет назад, в мастерской Рэнди. — Его глаз!
Кэролайн присела рядом и осторожно забрала фотографию.
— Мы должны немедленно пойти и сообщить обо всем полицейским, а они позвонят Мэтьюсу. Он может вызвать отряд полицейского спецназа, который прибудет через час, и уже вечером мы сможем забрать Хейдена домой.
— Нет, ни за что на свете, — решительно ответила я тоном, не терпящим возражений. Я уже представила, как полицейские выносят из дверей какого-нибудь сарая маленький мешок для трупов. Перед глазами мелькали сцены из вечерних программ новостей, где показывали попавших в безвыходное положение заложников. Такие истории редко имели счастливый конец, особенно если учесть, что Карсон такой же психопат, как Рэнди, если не хуже. Я снова взяла фотографию и показала Кэролайн. — Видите, что он сделал с глазом? Если у этой сволочи поднялась рука покалечить ребенка, неужели он остановится перед убийством?
— Если вы отправитесь туда одна, он убьет вас обоих, — пыталась вразумить меня Кэролайн.
Мне было трудно дышать, голова гудела, а в висках стучали два тяжелых молота. Но вдруг шум стих, и наступила полная тишина.
— А может быть, и нет, — спокойно возразила я. — Возможно, ему нужна я, а не Хейден. Наверное, именно поэтому Карсон и похитил малыша. Вы же слышали, что сказал по телефону Рэнди. Он использует Карсона как последнюю возможность покончить со мной. Это его единственный и последний шанс подчинить меня своей воле. Если бы Карсон хотел убить Хейдена, то не стал бы посылать письмо. Он бы просто убил мальчика и где-нибудь закопал, а потом вернулся за мной.
— Может быть, он так и поступил, — проговорила Кэролайн, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно мягче. — Мы ведь не знаем, когда была сделана фотография и что произошло с тех пор.
— Не заставляйте меня рисковать жизнью сына, Кэролайн. У вас нет на это права.
Кэролайн понимала серьезность моих намерений и знала, что переубедить меня невозможно, и все же сделала последнюю попытку.
— По крайней мере разрешите позвонить Дуэйну, ведь уже в течение получаса Карсон находится где-то поблизости. Наверняка он следил за домом и поехал за мной до магазина, чтобы оставить свое послание. Возможно, он и сейчас наблюдает за нами.
Я с сомнением покачала головой и показала Кэролайн маршрут, который написал для меня Карсон.
— В таком случае он следит за нами не несколько часов, а гораздо дольше. Он знает, что здесь полно полицейских, и если за все это время полиция не заметила Карсона, почему вы решили, что они нападут на его след сейчас?
— На автостоянке рядом с магазином должны быть установлены камеры наблюдения. Может быть, нам удастся установить, на какой машине он ездит, и…
— Прекратите, Кэролайн. — Я положила руки на плечи журналистки. — Если потребуется, я найду способ обмануть и полицию, и вас. Карсон не требует выкупа, он вообще ничего не просит и не собирается оставлять нас в живых. Уж это я знаю точно. Вы помните, что сказал Рэнди? Он посоветовал отнестись к Карсону серьезно, и думаю, у него имелись на то все основания. Понимаете, у меня наконец-то появилась возможность что-то сделать, и я нуждаюсь в вашей помощи, но не могу подвергать риску жизнь другого человека, черт возьми! Вы уже сделали для меня гораздо больше, чем я могла рассчитывать, но сейчас речь идет о самом главном, и вы можете оказать мне услугу ценою в жизнь, которая станет искуплением за помощь Притчету, за то, что вы меня выследили и за все, к чему это привело. Помогите мне спасти сына и, ради Бога, молчите. Ничего и никому не говорите — ни Дуэйну, ни полицейским.