Тофу улыбнулась, и у Лоры не осталось сомнений, что в этот раз она потерпела неудачу, потеряв еще пару очков после проигрыша. Тофу будет трудно победить.
Когда они зашли в поезд, свободным оказалось только одно место. Стью встал рядом с ним так, чтобы было понятно, что оно занято, но не садился. Затем он жестом предложил сесть Лоре. Она прекрасно знала, что с ним бесполезно спорить о политике феминизма. Он был воспитан джентльменом, со всеми вытекающими отсюда глупыми предрассудками. Спорить с ним — все равно, что дождь просить остановится, станет только мокрее. Поэтому она поблагодарила его и жестом пригласила Тофу. Тофу отказалась. В итоге они в втроем остались стоять, а место занял парень в клетчатой байкерской куртке.
— Итак, — сказал Тофу широко улыбнувшись и вопросительно изогнув бровь. — На встречу с кем мы едем?
Лоре захотелось её пнуть.
— По прошлому опыту, если хочешь узнать, почему кого−то убили, выясни, чем он занимался по жизни.
— А если вы будете больше читать новостей, — сказал Стью, — узнаете об этом заранее. — Это могло прозвучать как оскорбление, но на деле просто показывало, на сколько, они был близки, чтобы дразнить друг друга.
— Опыт лучше, чем чтение.
— Туше.
Жирный плюс. Настроение у Лоры улучшилось, и она повернулась к Тофу.
— Мы едем на встречу с девушкой, которая, как я надеюсь, прольет или может пролить свет то, как связан фонд помощи девушкам, подвергшимся насилию из Восточной Европы и второсортное модельное агентство. Потому что Томасина участвовала в обоих.
— Хорошо, я поняла.
— Ожидается что−то потрясающее, — сказала Лора, — даже если мне придется устроить вечеринку для Иванны.
Когда они добрались до перекрестка на Бродвее, большинство пассажиров вышло из вагона, и остаться стоять выглядело бы глупо. Они сели вместе. Стю и Тофу положили руки на передние сиденья, перпендикулярные окну, а Лора устроилась напротив них. Поезд въехал на внешнюю колею, и в окно ворвалось полуденное солнце.
— Когда я была маленькой, я никогда не понимала, что такое сиденья у окна, — сказала Лора, — потому что видела поезда только в туннелях. Поэтому, когда мне было лет двадцать, я отправился на лодочную экскурсию из Шипсхед-Бей, и в поезде я могла видеть дома, задние дворы и улицы из окна поезда D. Это было лучше, чем телевизор.
Расшифровка: я родилась более энергичной, чем ты.
Стью не дал Тофу шанса отомстить, даже если и заметил, что происходило между женщинами.
— Уже дважды я вывожу тебя за город для расследования убийства.
— Ты должен потребовать исключительные права на издание.
— Я их и потребую.
— Считай, они у тебя уже есть.
Расшифровка: Тебе нечего предложить, сука.
Тофу закатила глаза.
— Ох, ребятки для вас это только работа.
Расшифровка: Гейм. Сет. Матч за куском кальцинированного растительного белка.
Плохие кварталы в Нью−Йорке можно определить по нескольким ключевым факторам. Лора не знала, существуют ли эти факторы где−либо еще в мире, но для нее они были совершенно ясны. Торговые центры Широкие улицы. Высокие, сочетающиеся между собой жилые дома раскинулись далеко друг от друга. Были и другие отличительные черты для более районов с более плотной застройкой в Бронксе, но в Бруклине и Квинсе это были правила.
У Восточного Нью−Йорка, находящегося в самой юго−восточной части Бруклина, были все вышеперечисленное и свалка на юге. На самом деле не было ничего другого, что могло бы сделать его хуже, кроме, может быть, тюрьмы поблизости или тренировочного двора для петухов и питбулей. На каждой улице был торговый центр, и в каждом торговом центре было место для обналичивания чеков, и каждое такое место казалось довольно оживленным. Башни Старрет-Сити выглядывали из-за низкого горизонта, словно последние зубцы гнилой челюсти. Четко распланированное общество для арендаторов рабочего класса превратилось в проект жилья с низкой арендной платой.
Как и любой район с высокой преступностью в городе, он стал быстро облюбован художниками, которые просто нарисовали прямую линию из Манхэттена на карте. Появилось свободное пространство, доступное для самых смелых.
Поскольку там не было ни складов, ни зонта легкой промышленности, Восточный Нью−Йорк избежал гентрификации. Переезд туда потребовал большего воображения, чем у большинства людей, но стоило одному придумать, а тысячам последовать, как торговые центры заполнили все. У них было свободное пространство, большие окна спереди и маленькие задние дворы, где можно было распылить краску для скульптуры или выкурить сигарету. Стоянку впереди можно было использовать в качестве погрузочной платформы для огромных объектов, или, ну, в общем, просто для парковки автомобилей и пикапов, которые стали более привлекательными и приемлемыми с тех пор, как Манхэттен закрыли. Так же много центров освободилось после ряда кризисов, которые скосили множество бедняков и сделали богатых бедняками. Они продавались за бесценок. Многие из них принадлежали иностранным инвесторам, которые ремонтировали ванную комнату и полы, но никогда не проверяли, чтобы арендаторы не жили нелегально в задней комнате.