— Но я же сказал тебе, — сказал Джереми, с интонациями рычащего питбуля в голосе. — Я сказал тебе это на вчерашнем собрании и сказал то же самое три часа назад. Если на коже есть волосы, они состригаются бритвой.
— Они слишком короткие, — запротестовал Карлос.
— Если хочешь потратить остаток своей карьеры на раскрой хлопкового поплина, «Tollridge & Cherry» через дорогу, за исключением того, что их раскройщики живут в Китае. Такая работа тебе подойдет?
Карлос просто смотрел на полоску воловьей кожи на столе.
Джереми поднял трапециевидный резак, словно объясняя кнопки на пульте дистанционного управления межпланетному пришельцу.
— Это ручка. Это острая часть. Это лента, чтобы не порезаться. Карлос, испортишь эту кожу из-за страха порезаться, я уволю тебя. Я знаю пятерых парней, которые будут счастливы занять твое место.
Джереми посмотрел на нее и вложил лезвие в руку Карлоса, закройщику у него уже семь лет, повернувшись спиной к нему. Он указал на ее сломанную руку.
— Что случилось?
— Проиграла бой с пожарной сигнализацией. — Его насмешливый взгляд заставил ее задуматься. — Я преследовала сутенера.
Он притянул ее в комнату отдыха с силой, которую она не видела от него долгое время. Он изображал босса, хотя на самом деле он был не ее боссом, а самым обычным знакомым. Он закрыл за ними дверь и усадил ее в красное кресло в стиле модерн, бережно укладывая сломанную руку.
— Не на этой неделе надо было это делать, — сказал он. — Не мне. Мне пришлось заставить Тони заменить штаны «Ясмин».
— Мне жаль, я…
— Я не готов переносить тех. цехи в Азию. Они все домашние конструкторы с зарплатой. Я собеседую людей здесь для технического отдела, а еще нужно управлять персоналом, фабрикой и делать лекала. В итоге, у меня всегда два из трех. — Он был глубоко погружен в свои проблемы.
— Ты пытаешься сделать слишком много.
Кажется, он даже не слышал ее.
— Ты свою сестру видела?
— Да я…
— Она прибегала сюда каждый час. Она в панике. Ваш продавец выглядит как зомби. Он не знает, кто входит и выходит из этого выставочного зала.
— Она ничего не говорила. — У Лоры возникло ощущение, будто она падала, как будто упустила возможность сделать что−то правильно, и последствия уже нельзя исправить.
— Йони кричит на меня как банши. У вас куча всего на утверждение и на перспективы. И вам все это нужно организовывать. И если ты хочешь внести в список мой шерстяной креп, тебе нужно его примерить.
— Последние пару дней были действительно тяжелыми. Я видел еще одно мертвое тело. Этот раз…
— Стоп. — Он поднял руку и накрыл ее левой рукой.
— Я не хочу, чтобы Руби попала в тюрьму.
— Мне все равно.
— Что это должно означать? — Она была готова обидеться, на нее нападали, а она ненавидела сидеть в обороне.
— Ты создана делать только одну вещь. Шить одежду. Вот что ты должна делать.
— Я все еще могу шить.
— Нет, Лора, ты не можешь. Ты управляешь бизнесом, и этот бизнес зависит от тебя. Ты его опора в жизни. Через пару сезонов у вас будут сотрудники, чья работа будет зависеть от тебя, от того, как ты будешь действовать, и от того, насколько ты будешь любить то, что ты делаешь. То, что вы делаете сейчас, — это задаток. Ты слишком много работала, а теперь занимаешься чем−то другим, потому что перегорела.
— Я не перегорела. — Она чувствовала раздражение и хотела начать ругаться. Очевидно, он не знал ее вообще.
— Нет, ты действительно перегораешь, как и все остальные. Но ты не падаешь, как все остальные. Ты не берешь отпуск и не напиваешься. Ты вкладываешь всю эту энергию в то, что, как ты сами себя убеждаешь, очень важно. Но это не так.
— Как убийство и с обвинение в этом моей сестры может быть не важным?
— Ивана наняла Грейсона?
— Они делают только хуже.
— У твоей сестры есть адвокат?
— Да, и?
— А полиция Нью−Йорка?
— Не понимаю, как это…
— Если ты делаешь их работу, кто делает одежду, Лора? Кто управляет вашим бизнесом? Для тебя ничего важнее сейчас нет. У тебя нет хобби, и нет никаких обязанностей. У тебя нет личной жизни. Это твоя жизнь. Сейчас в Парсоне каждый выпускник с удовольствием возьмет под себя то, что есть у вас. И никто из них не будет смотреть на мертвые тела на обочинах. Никто.
Она не могла смотреть ему в лицо, поэтому продолжала пялиться на свои колени, на которых его рука накрывала её левую руку. Её правая рука весила килограмм сорок и была опутана бинтами, но Лора все равно думала: «Как так происходит? Мы держим руки на коленях, и это нормально?». Она задавалась вопросом, будет ли ее рука пахнуть как его, соленой водой, и заснет ли она, уткнувшись носом в ладонь.