- Вы уверяете, что это мой сводный брат? Вольфганг? Вздор! Он погиб много лет назад в Африке вместе с отцом. У меня есть соответствующее постановление суда. Не станете же вы утверждать, что этот господин - член нашей семьи?
Он ехидно рассмеялся и указал на висевшие на стене портреты своих предков.
- Размягчение костей - наследственная болезнь рода фон Хоппе, по ней можно узнать его членов скорее, чем по сходству черт лица. И вы станете утверждать, что этот господин, - он брезгливо посмотрел на мускулы Тарзана, - страдает размягчением костей? Да тут и спорить не о чем. Видимо, в его руки случайно попали реликвии, оставшиеся после моего отца. Надеюсь, что вы мне их вернете, так как в качестве законного наследника я имею на них право.
Он, пожалуй, будет еще претендовать на те несколько сот фунтов стерлингов, которые я нашла в катехизисе. Мой барон ничего не отвечал. Только улыбался. Озираясь, с каким-то отсутствующим видом, он вдруг поднялся и подошел к стене. Стал ее ощупывать.
- Что находится за этой стеной? - спросила я.
- Ничего, - встревожился его брат, - решительно ничего.
И только проводивший нас до выхода слуга рассказал, что когда-то там была спальня старого господина. Дверь в нее замуровали. По-видимому, у моего возлюбленного воскресли какие-то воспоминания детства. Но никакой суд не примет их во внимание. Пусть я убеждена, что он настоящий наследник, но ведь дело не во мне. Я попыталась объяснить барону, что его хотят обокрасть, лишить законных прав. Он не понял меня. Мои слова не доходили до него. В отеле я пошла покупать газеты, а он поторопился к лифту, в котором любил по нескольку раз в день спускаться и подыматься. В газетах было опубликовано сенсационное сообщение:
"В бывшей немецкой колонии в Африке найдена нефть!!!" Под заголовком было напечатано расплывчатое изображение доктора Миллера, который, улыбаясь, показывал черную от нефти руку.
Я догадывалась, что планы сэра Уэзерола не сводились к ловле обезьян. По-видимому, знал это и доктор Миллер. И сейчас осуществил эти планы. И зачем только я сбежала из экспедиции? Была бы теперь богатой. Поставила не на ту карту. В этот вечер я впервые была неласкова с Тарзаном. Мне надоело объяснять ему все, как маленькому ребенку. Его бесконечные "почему" приводили меня в отчаяние. Что толку от того" что он прирожденный аристократ, если ни один суд не признает этого? Что толку от того, что он красавец, если у него ум пятилетнего ребенка?
- Почему ты сердишься на меня? - спросил он в конце концов.
Я еще не объясняла ему, что люди могут лгать. И сейчас предпочла уйти прогуляться. Мне хотелось хоть немного побыть одной. Видимо, одиночество скоро станет моим уделом. Я купила несколько немецких газет. Там писали, что еще задолго до англичан эту нефть открыл барон Хоппе, который вместе со своей экспедицией погиб перед первой мировой войной и, если уж этот район теперь не принадлежит Германии, то он, во всяком случае, является по закону собственностью семьи Хоппе. Новости были чрезвычайно интересны.
Я вернулась в отель, но барона там не застала. Мне сказали, что за ним приехал лимузин с государственным гербом. Но куда его увезли? Этого никто не знал. Я побежала жаловаться в английское консульство. Но о каких жалобах могла идти речь, раз с самого начала мы выдавали моего друга за германского подданного? Английский консул ничем не мог мне помочь, самое большее - пригласил бы поужинать. Но, узнав, в чем дело, услышав, что нацисты могут использовать барона, чтобы нанести ущерб английским имущественным интересам в Африке, сразу посерьезнел.
Вечером ко мне в отель пришел какой-то похожий на боксера человек лет сорока с повязкой на глазу, в коричневой рубашке - крупный деятель штурмовиков и еще более крупный сотрудник английской разведки. Сказал, что отведет меня к Тарзану - так его теперь все звали.
По пути я заметила, что всюду расклеивают плакаты, призывающие на митинг по поводу немецкой Африки, где выступит барон Хоппе, недавно вернувшийся из путешествия в эти края. Я начала понимать, что происходит: враждующие державы хотят использовать его в своей борьбе.
- Мы должны помешать им, - злобно сказал мужчина с повязкой на глазу, приветствуя встречных вытянутой правой рукой. - Должны их уничтожить! Хайль! - рявкнул он проходившей мимо толпе своих единомышленников и добавил, обращаясь ко мне: - Свиньи!
По-английски он говорил так же хорошо, как и по-немецки. Я никогда не видела более странного человека. И верила ему безусловно. Недавно мне сказали, что этот человек работал, собственно, против англичан. А быть может, он уже и сам не знал, на кого работает.
Мой спутник доставил меня в отель. Через час я уже сидела с бароном.
- Не будешь же ты помогать немцам, - злобно сказала я. - Вернешься в Лондон.
Он не понимал.
- Послушай, в Африке нашли сокровище, в твоем обезьяньем раю. Оно принадлежит Англии, а не Германии. Из-за него начнется драка.
- Я думал, что у вас не бросают друг в друга ни котлетами, ни бананами... - задумчиво произнес он.
- Нет. У нас для этого есть бомбы, гранаты и газы... - Он недоумевающе, с идиотским выражением смотрел на меня.
Я с удовольствием надавала бы ему пощечин. А он только качал головой, словно не веря. Ясно - его уже подкупили, подумала я. И он будет против меня, против нас. И тут ничего не поделаешь. Придется снова работать среди ненавидящих меня людей. Мой сон кончился.
- Предатель! - крикнула я ему в лицо. - Трус, не хочу тебя больше видеть...
Он растерянно смотрел на меня, почти так же, как на ту самку "чипензо".
Вечером он выступал в большом зале, переполненном до отказа. Там можно было увидеть любые мундиры, когда-либо существовавшие в Германии. Все началось с песен. Потом на трибуну полез один поджигатель за другим. Они похвалялись силой и талантами, хвастали подвигами, которых никогда не совершали, приписывали себе несуществующие заслуги, били кулаками в грудь и прыгали вокруг микрофона. Толпа ревела, шум стоял оглушительный. Наконец пришла очередь барона.