Нет, он, Троцкий, не был наивным мальчиком в политической борьбе. Почти параллельно его письму 46 высокопоставленных партийных руководителей подписали свой документ. Эти товарищи говорили все о том же: «Под внешней формой официального единства мы на деле имеем односторонний, приспособляемый к взглядам и симпатиям узкого кружка подбор людей и направление действий». Основная мысль в его письме и в «Заявлении 46-ти» была до удивления общая: «Уже почти ничем не прикрыто разделение партии на секретарскую иерархию и «мирян», на профессиональных партийных функционеров, подбираемых сверху, и прочую партийную массу, не участвующую в общественной жизни». Актеры и зрители. Он и проиграл эту дискуссию, потому что актерствовал, слишком сильно надеялся на привычно прежде возникавшее воодушевление галерки. А оно, видимо, не возникло. В своей основе партийные массы не пошевелились. За ним пошли только массы профессорские. Он не понял, что народ его уже не любит. У народа появился новый кумир.
Он, Троцкий, много мог бы вспомнить об этой ситуации, но, к сожалению, опять простудился на охоте, и вот тут-то и возникли роковые температуры. Во всем спектакле не участвовал, а ему бы пересилить себя. Если по существу, если быть до конца честным, и та и другая противоборствующие партийные группы были недовольны расстановкой людей в руководящем звене. Ему казалось, что его люди грамотнее, образованнее, больше приспособлены к управлению, нежели грубые люди Сталина.
Конечно, историки потом назовут все эти партийные коллизии склокой. Они будут говорить о стремлении пробиться к сердцевине власти и о стремлении привести своих людей к кормушке, о борьбе за эту власть. Но пусть попробуют эти историки побыть в положении Троцкого, которого лишает итогов всей его жизни невежественный грузин. Он что, когда мальчишкой отправился в свою первую ссылку, когда бежал из второй, когда в семнадцатом при Временном правительстве сидел в тюрьме, он на что-нибудь рассчитывал лично для себя?
Нужны еще примеры? А не хотите ли июльские дни того же года с их народной демонстрацией под лозунгами перехода власти к Советам? Всем известно, чем это закончилось. Недаром после расстрела демонстрации правительственными войсками все тут же окрестили случившееся «июльским кризисом». Где же, господа, ваши хваленые свободы, которые вы обещали? Теоретически потом успокоились: разведка боем революции. Но каждой частичкой своего тела он, Троцкий, которого сейчас пытаются высадить из правительственной лодки — пусть попробуют! — тогда почувствовал смертельную опасность. И Ленин чувствовал. 5-го утром, когда он, Троцкий, встретился с Лениным, Ленин сказал: «Теперь они нас перестреляют. Самый для них подходящий момент».
Ленин ошибся не в злобе противника, а в его решимости. На улицах избивали и убивали большевиков. Юнкера громили дворец Кшесинской и типографию «Правды». Вся улица перед типографией была усыпана рукописями. Ленин и Зиновьев скрылись, шли аресты. И как всегда, в такие минуты появились некие колеблющиеся. Луначарский сделал в июле несколько двусмысленных заявлений, которые пресса не без основания истолковала как отречение от большевиков. Некоторые газеты приписали такое заявление и ему, Троцкому.
И вот тут же, 10 июля, именно Троцкий, председатель Исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, обращается к Временному правительству с письмом, в котором заявляет о своей полной солидарности с Лениным. Это был мужественный шаг. Письмо заканчивалось так: «У вас не может быть никаких оснований в пользу изъятия меня из-под действия декрета, силой которого подлежат аресту Ленин, Зиновьев и Каменев… у вас не может быть оснований сомневаться в том, что я являюсь столь же непримиримым противником общей политики Временного правительства, как и названные товарищи». У кого-нибудь из сомневающихся в искренности Троцкого историков есть подобное в биографии? Между прочим, именно после этого заявления его и арестовали. Или, может быть, рассказать о жизни в «Крестах» при Временном правительстве?
О, эти скребущие душу пейзажи из окна поезда! Может быть, поезд и болезнь вызывают синдром рефлексии? Какие разные мысли приходят в голову! И сколько в них неутешительного.