В верхней части левого легкого имеется рубец, на 1 см проникающий в глубину легкого. Вверху фибринозное утолщение плевры.
Селезенка, печень, кишечник, поджелудочная железа, органы внутренней секреции, почки без видимых особенностей».
Сталин всегда хотел иметь свидетельство смерти Ленина под рукой. Он, конечно, любил бумаги, понимал их созидающую или разрушительную силу. Бумаги — знак прямой человеческой воли. Но больше Сталин любил бумаги в сейфе, тайное и сокровенное не должно до поры до времени становиться явным. Он, Сталин, всегда должен быть убежден, что грозный и всегда правый Старик не встанет из гроба, чтобы выкинуть из кремлевских покоев преемника и поступить со страной так, как виделось только ему, Ленину. Оттого-то в сталинском кабинете хранилась под стеклом посмертная маска Учителя. В ночь смерти, которую ожидали, сразу же была организована комиссия по проведению похорон. Комиссия немедленно поручила снять гипсовую маску с лица и рук покойного. За это в четыре часа ночи взялся знаменитый тогда скульптор С. Д. Меркулов. Вот этот слепок потом и хранил «наследник».
В комиссию, которую возглавил Дзержинский, что делало любое ее действие чрезвычайным, входили Молотов, Ворошилов, Бонч-Бруевич и другие. Тогда еще не было правилом: кто председательствует, тот потом и правит. По крайней мере, ни Сталина, ни Зиновьева, ни Каменева в похоронной комиссии не было. Здесь был момент деликатный, они все слишком хорошо знали о содержании ленинского «Завещания», о котором не должны были знать. Порядочные люди не должны были о нем знать. Но они были люди другого закала. Это «Завещание» в зависимости от трактовки давало им разные шансы на жизнь и власть, и они предпочитали в это ответственное межусобное время следить друг за другом, нежели уйти в суетные похоронные дела.
Комиссия постановила, кроме обязательного вскрытия, произвести некоторые медицинские действия, которые в народе называют «заморозка», а в науке — аутопсией, временным бальзамированием. Это делается обычно на три дня, именно столько на Руси испокон веков покойник может быть не погребен. Дух покойного, считалось, в это время витает над ним. Было решено выставить гроб с телом в Колонном зале для прощания, а потом захоронить на Красной площади. На Красной площади уже были захоронены борцы за дело Революции. Это была великолепная идея — превратить Красную площадь в погост.
Кто-то скрупулезно и точно подсчитал, что от Горок до Колонного зала в Москве гроб с телом Ленина находился на морозе вместе с немерзнущим покойником около шести часов. А именно в 9 часов утра покойного положили в гроб, обитый по новой традиции красным, на руках вынесли из дома и четыре километра, сменяя друг друга, в толпе людей, несли до станции Герасимово. Сюда был подан вагон специального траурного поезда. Ленин был одет так, как никогда для работы одет не был, даже в гражданскую войну. Это скорее был стиль Сталина и Керенского — полувоенный френч. Потом на этот френч ему приколют орден, которого у него никогда не было. Ленин был плохо выбрит, бесценная голова его была стрижена во время болезни под машинку. Вдоль всего пути стоял оцепеневший, плачущий народ. К жалости и печали по покойнику у русских всегда примешивается жалость к себе. А тут еще и расхожее: при любом следующем правителе будет хуже.
От Павелецкого вокзала через заснеженные, еще не реконструированные тесные улицы Москвы, через Болотную площадь, где 250 лет назад был казнен народный заступник Емельян Пугачев, который предпочел яркую, но короткую жизнь орла судьбе долгожителя-ворона, питающегося мертвечиной; на другой стороне площади потом вырастет серая громада жилого дома правительства, откуда, не пройдет и десятка лет, опричники «горного орла» станут выхватывать совсем не цыплят, а просто мелкое воронье. Через Каменный мост, с которого видна была золотая шапка храма Христа Спасителя, тогда еще не взорванного по приказу Кагановича, чтобы водрузить на его месте небоскреб Дворца Советов. Через Моховую улицу, мимо Университета с церковью Св. Татьяны, где отпевали русского гения Гоголя (Манежная площадь еще не была изуродована художественным вкусом другого грузина и любителя скребущих небо монументов), мимо гостиницы «Националь», где Ленин жил после того, как правительство покинуло Петроград — еще при царе переименованный из Петербурга, города вызревания революционного движения в России, — который вскоре станет Ленинградом, не сдастся почти трехгодичной блокаде немецко-фашистских войск и снова превратится в Санкт-Петербург.
В Колонный зал внесли практически глыбу льда, утопающую в вечнозеленой хвое.