Умышленно не говорю здесь ни о классовой борьбе, ни о своем понимании материалистической природы мира, ни об экономике, которая руководит всем — от политики и религии до духовной сферы. Я пытаюсь в этом месте своих записок лишь передать первоначальные личные мотивы, приведшие потом и к моим действиям, и к течению моей судьбы. Из Кокушкино вернулся в Казань человек, не просто либерально настроенный и желающий по моде времени поворчать на власть, на русскую косность, на примитивное самодержавие, а человек, принадлежащий как бы к особому сообществу. И этот человек начал искать людей приблизительно одних с ним мыслей так же, как в большом городе ищут земляков, а любители играть в карты или поднимать гири ищут себе партнеров. Я позволю себе произнести здесь слова «убежденность» и «убеждения». В конце концов, социализм — это, как и религия, не только рациональное. Недаром говорят, надо верить… В одну ночь поверил во что-то свое и решил попробовать изменить жизнь великий русский писатель Лев Толстой. Мне повезло, я тоже нашел свою веру, и повезло вдвойне, потому что мне было в то время 18 лет. Впереди было чем жертвовать.
Довольно быстро я нашел в Казани один из марксистских кружков, организованных Федосеевым. Но Федосеев был человеком с поразительной интуицией революционера и конспиратора: члены одного кружка не знали членов другого и не знали своего руководителя. Это я тоже запомнил. Мне вообще иногда кажется, что мне стоило бы написать коротенький учебничек по конспирации. Времена, несмотря ни на что, дьявольским образом умудряются повторяться.
Но я несколько отвлекся от темы. Напоминаю. Я пытаюсь добиться от начальства разрешения сдавать экзамены за курс университета экстерном. Про себя усмехаюсь, потому что, как ни странно, попадаю в ситуацию, мне отчасти знакомую. Но здесь надо еще раз перенестись в годы моей гимназической юности.
С некоторым смущением выпускаю этот эпизод в свет, потому что как журналист чувствую его соблазнительность для создания разных рождественских легенд и драматических сюжетов. Не альтруист я, не альтруист. Но в моей жизни было и такое: безо всяких денег я подготовил для сдачи экзаменов экстерном за курс гимназии — а сложности здесь были в основном с латынью и греческим — некоего учителя начальных классов чувашской школы, естественно, не великоросса, чуваша Огородникова. Три раза в неделю по полтора-два часа. Как всем понятно, в 16 лет у молодого человека есть чем занять свое время. Но у этого парня-чуваша были, как считалось, выдающиеся математические способности, а чтобы их развивать, надо было поступить в университет. В последний надо было обязательно принести аттестат зрелости, который давали в гимназии. Экстернат в гимназии тоже существовал. Что меня толкнуло на такой поступок? Во-первых, конечно, обычная человеческая солидарность, ибо и она, так же как и сентиментальность, мне не чужда. Во-вторых, чуть-чуть насолить нашим замечательно умным великороссам и, конечно, высоко вознесенным в мнении о себе гимназическим учителям.
Но было еще и третье обстоятельство — это невероятный гнет на просвещение и любые проявления общественной жизни. Через десять дней после гибели Саши был распространен знаменитый деляновский — по имени министра — циркуляр о недопущении в среднюю школу «кухаркиных детей». Здесь было бы эффектно связать с этим документом мои занятия с Огородниковым. Но сам документ вышел чуть позже, уже после экзаменов. Я как бы этот циркуляр предвидел. Он рождался на сужении последних либеральных свобод, и против этого надо было протестовать. Самодержавие наступало на интеллигенцию. «Временные» правила о печати предоставляли совещанию четырех министров право закрывать периодические издания. Не понравилось изданьице, сочли щекотливым, собрались вечером за коньячком или преферансом сиятельные министры и — закрыли. Это в 1882 году. На коронации в 1883-м Александр III обратился к делегации волостных старшин: «Слушайтесь ваших предводителей дворянства и не верьте вздорным и нелепым слухам о переделах земли…» Идеология здесь идет рука об руку с экономикой. В 1884-м закрываются «Отечественные записки», и тогда же вышли правила о церковноприходских школах, подразумевающие начало борьбы со светским образованием. Ну как здесь не начать и маленькую мальчишескую войну за справедливость, когда взрослые, порой и за обеденным столом, довольно свободно комментировали эти прыжки правительства?